Тайпи

Тут и там виднелись разбросанные между каноэ бесчисленные кокосовые орехи, плывущие тесно один к другому и раскачивающиеся вверх и вниз на каждой волне. Каким-то необъяснимым способом эти орехи все время приближались к нашему судну. Когда я с любопытством облокотился на борт и стал напряженно вглядываться, желая разгадать их таинственное движение, одна группа, ушедшая далеко вперед от остальных, привлекла мое внимание. В центре было нечто, что я принял за кокосовый орех, хотя еще ни разу не встречал ореха столь необычайного вида. Он вертелся и танцевал среди других самым странным образом, и когда подплыл ближе, я подумал, что он удивительно похож на бритый коричневый череп одного из дикарей. В этот момент я заметил у него пару глаз и скоро убедился, что то, что по моим предположениям было кокосовым орехом, оказалось головой островитянина. Кокосовые орехи были все связаны один с другим за волокна кожуры, частью отодранные от скорлупы. Их владелец, просунув голову в образуемое ими ожерелье, тащил его таким способом по волнам.

Я был несколько удивлен, заметив, что среди туземцев, окружавших нас, не было ни одной женщины. В то время я еще не знал, что в силу законов «табу» по всему острову употребление каноэ строжайше запрещено женщинам: смерть грозит им даже за вхождение в каноэ, вытащенное на берег. Когда мы приблизились примерно на полторы мили к берегу, некоторые из островитян, ухитрившиеся вскарабкаться на борт к нам, обратили наше внимание на странное движение в воде впереди судна. Мне показалось, что это стая рыб, резвящихся на поверхности, но наши новые друзья уверили, что это молодые девушки, которые вплавь приближались к судну, чтобы приветствовать нас. Когда они подплыли ближе и я увидел их ныряющие тела и поднятые правые руки с поясами из таппы,[2] длинные темные волосы, распущенные по воде, мне показалось, что я вижу перед собой настоящих русалок.

«Долли» была преспокойно взята в плен, и нам ничего не оставалось делать, как сдаться на время, пока корабль оставался в бухте. Вечером, после того как мы стали на якорь, палуба была иллюминована фонариками, и живописная толпа, разукрашенная цветами и одетая в платья из пестрой таппы, затеяла бал. Местные женщины страстно любят танцы и своей дикой грацией и всем стилем плясок превосходят все, что я когда-либо видел.

ГЛАВА II

Мы пришли к Маркизским островам летом 1842 года. Французы вступили во владение ими за несколько недель до этого. Они посетили крупнейшие острова группы и высадили в различных местах около пятисот человек солдат. Эти последние были заняты постройкой укреплений против нападений туземцев, от которых ежеминутно можно было ожидать враждебных выступлений. Островитяне смотрели на этих людей, так дерзко завладевших их берегами, со смешанным чувством страха и ненависти. Они от всего сердца ненавидели их; но порывы протеста погашались в них страхом перед плавучими батареями, которые гордо выставили свои жерла не против крепостей и редутов, а против десятка бамбуковых сарайчиков, приютившихся в кокосовой роще. Адмирал де Пети-Туар, несомненно, доблестный и благоразумный воин! Четыре вооруженных фрегата и три корвета, чтобы запугать до порабощения горстку нагих людей! Шестьдесят восьмифунтовых пушек,[3] чтобы разрушить хижины из ветвей кокосовой пальмы, и конгрейвовы ракеты,[4] чтобы поджечь несколько навесов для каноэ!

В Нукухиве высадилось около сотни солдат. Они расположились лагерем в палатках, построенных из старых парусов и запасных стенег эскадры, в середине редута, защищенного несколькими девятифунтовыми пушками и окруженного рвом. Через день эти войска в боевом порядке двинулись по направлению к одной из соседних возвышенностей и там, окруженные толпами туземцев, в продолжение четырех часов проходили всевозможные военные упражнения. Островитяне с диким восторгом глядели на смотр и с дикой ненавистью на его участников. Старая гвардия на летнем параде на Елисейских полях не могла бы иметь более безукоризненного вида. Полковые офицеры, блестя золотыми галунами и расшитыми мундирами, словно рассчитанными на то, чтобы поразить островитян, казались только что распакованными из парижских футляров.

Ко времени нашего прибытия на острова сенсация, произведенная присутствием иностранцев, еще не улеглась. Туземцы толпами ходили вокруг лагеря и с живейшим любопытством следили за всем, что там происходило. Кузница, устроенная под защитой рощи на взморье, привлекла настолько большую толпу, что требовались величайшие усилия караульных, чтобы удержать любопытных на таком расстоянии, которое позволило бы работавшим заниматься своим делом.