Таир

Но менты эти…пусть и продажные. У них дети дома. Жены. Старые матери. Я ещё помню, как убивалась эби по своему первенцу, моему отцу. Все эти незнакомые мне женщины не заслужили этого горя.

— Нет, - твёрдо сказал я.

Дамир остановился растерянно, не выпуская из руки дверной ручки. Он понимал, что жопа настала, но приказа ослушаться не смел.

— Свидетели, - тихо заметил он. - Ещё и менты…

Если бы здесь был Руслан, он бы все разрулил. Но его нет. И я нисколько не сожалею о том, что не стал его ждать - Аська живая стоит рядом. Оно того стоило.

— Иди в дом, - бросаю я. - Не зачем тебе все это видеть.

— Там…там Лейла.

Дамир кивает, подтверждая. Видимо, убивать женщин у Рогозиных семейное. Я проводил Аську в машину и сделал единственное, что было разумно в этой ситуации, пусть меня и корежило от этого. Я не хотел быть обязанным этому человеку. Да, друг отца. Да, с детства его знаю. Но это человек, всему знающий свою цену. И я не знал, как придётся платить мне. Я позвонил мэру. Все менты города у него с рук едят.

Рогозина уже унесли, только пятно крови осталось. Я сел на ступени. Закурил. Аська вышла из машины, хлопнув дверью, пересекла двор и возле меня села. Тоже сигарету вытащила.

— Опять куришь? - устало спросил я.

Она покаянно кивнула. Затем глубоко затянулась, даже не попытавшись изобразить виноватый вид. Потянулась к моей рубашке - пальцы трясутся. Расстегнула пуговицы, посмотрела на кровящую рану, головой покачала.

— В больницу нужно, - тихо, еле слышно. А потом, словно решившись, начала торопливо — Таир, я…

— Т-с-с-с, - я приложил палец к её губам. - Не нужно, не сейчас. Я все знаю, Аська.

Она выдохнула, плечи поникли. Потом уткнулась лицом в моё плечо и заплакала. Что я там хотел с ней сделать? Наорать? Спросить, почему молчала. Почему вообще все так случилось с нами? Не знаю.. Теперь я просто обнимал её одной рукой, в другой тлела сигарета, серый столбик пепла уже у самого фильтра. Слушаю, как дышит. Как бьётся её сердце, часто-часто. Вдыхаю её запах. И смотрю поверх светлой макушки, как за ноги волокут трупы людей Рогозина по двору, замывают следы крови на асфальте.

— Что теперь, Таир? Что будет с тобой?

— Справимся, — сказал, выкидывая сигарету, и в макушку ей уткнулся. Ответа, что дальше и сам не знал, но теперь был уверен, что точно справлюсь.

Эпилог первый. Ася

Я сразу поняла, что пришли по мою душу. Чуйка сработала, но как всегда, это не спасало. Машину подозрительную приметила, обернулась — рядом ещё одна. Дверь приоткрылась, а я испытала дежавю.

Только вместо Годзиллы на заднем сидении Таир расположился. Посмотрел на меня серьезно так и вздохнул:

— Сколько можно бегать, Сандугач? Садись.

Я секунду другую раздумывала, а потом устроилась рядом с ним.

— Далеко собралась на этот раз?

— Зачем тебе все это, Таир?

Вопрос этот меня волновал с тех самых пор, как Шакиров спасать меня приехал. По моей вине он оказался во все эти неприятности втянут, по моей вине — на его руках кровь чужая. Может, без меня обошлось бы гораздо легче, не мне ли знать, каково жить с ощущением того, что ты убийца?

— Дура ты, Сандугач, — заявил он устало.

— Дура, — послушно кивнула я. У него под глазами тени залегли, лоб прорезан морщинами. Я руку протянула и провела по одной пальцем, а он ладонь мою перехватил и потянул к себе:

— Домой поехали, там поговорим.

В квартиру его поднимались молча, я не знала, с чего начать, Таир думал о своем. Мы его только до больницы довезли, и пока ребята из охраны разбирались, что с ним делать, я тихонько слиняла из его квартиры, хотя велено было ждать и не рыпаться. Но удрать удалось недалеко и ненадолго.

В прихожей мой чемодан стоял. Дырявый, но такой родненький: я на колени плюхнулась и его к себе прижала, точно он самым главным в моей жизни был. Открыла его, а мне первыми под ноги вывались трусики ажурные. Вокруг черного телефона перевязанные, бантиком.

— Тимур, придурок, — произнес Шакиров из-за спины. — Это он пальто твое спёр, потом телефон подкинул, чтобы следить, куда ты поедешь, Пинкертон хренов.

Обернулась, Таир в руках два бокала держит с алкоголем, один мне протянул.

— Тебе пить-то можно?

— Поговори мне, — разозлился, — нужно, я бы сказал.

Я протянутый бокал взяла, хлебнула и поморщилась от горечи. Тишина звенела, и я понимала, что должна сказать. Выговориться, иначе это всегда будет висеть между нами.

— Я тогда, восемь лет назад…

Начала и запнулась, откровения всегда давались с трудом, — меня Артем Рогозин изнасиловал. Тебе признаться я не смогла. И не смотри на меня так! — чуть повысила голос, но тут же продолжила, — я… грязной себя чувствовала. Тебе и без меня досталось, если ещё и я бы со своими трудностями свалилась…

Я рассказывала и в глаза ему не смотрела, крутила бокал, наблюдая как алкоголь по дну переливается. В подробности той жути, что Артем со мной сотворил,  вдаваться не стала, а вот дальше пришлось в красках.