Таис Афинская

В сумерках загорался зловещим свинцовым светом Никтурос – Ночной Страж, напоминая Таис ее первый приезд в Египет, когда, назначенную в жертву Себеку, ее спас Менедем – воин гераклового мужества.

Таис собиралась возвести памятник Эгесихоре и Менедему, построив им кенотаф здесь, в Мемфисе, откуда река унесла их пепел в родное море. Но потом передумала. Надгробие стало бы чужим среди тысяч памятников иных чувств и обычаев иной веры. Изваяния Эгесихоры и Менедема стояли бы здесь одинокими, как она сама. А когда не станет Таис, кто позаботится о кенотафе? Это ведь не Эллада, где красоту изваяний бережет каждый с детства и никогда никому не придет в голову повредить скульптуру.

Если в Мемфисе любители муз, особенно эллины, еще помнили золотоволосую спартанку, то кто знал о Менедеме – одном из тысяч лаконских наемников? И Таис отказалась от постановки памятника. В Александрии изваяли великолепный мраморный горельеф и отправили на родину Эгесихоры и Менедема. Появление Ночного Стража будило в сердце Таис тоску по ушедшим и неопределенную тревогу…

Во дворце ее ожидала приятная новость. Птолемей прислал красавца раба из Фракии, опытного в уходе за лошадьми, и уздечку для Боанергоса поразительной работы, отделанную под его масть красным золотом. Птолемей, как и прежде, чувствуя вину перед Таис, делал неожиданные и роскошные подарки.

Наутро афинянка велела привести иноходца, чтобы покрасоваться на нем в новой сбруе. Раб вывел черногривого коня в сверкающей уздечке, с чеканным налобником, изображающим пантер в свирепой схватке. Таис погладила своего любимца, поцеловала в теплую морду между чуткими ноздрями. Боанергос с коротким нежным ржанием терся головой о голое левое плечо хозяйки и нетерпеливо ударял копытом, покусывая удила. Только собралась Таис вспрыгнуть на коня, как прибежала няня Ираны, крича, что девочка заболела. Бросив поводья красивому конюху, афинянка побежала обратно во дворец и нашла дочь больной в постели. Оказывается, девочка, убежав в сад, наелась зеленых персидских яблок, а няня накормила ее еще миндальным печеньем.

Дворцовый врач быстро устранил боли. Растерев и утешив дочь, Таис вспомнила наконец, что иноходец совсем заждался ее и мог разбить коновязь. Хорошо, если Эрис догадалась промять коня.

Посланная в конюшню служанка примчалась в сопровождении старого конюха и выпалила, падая на колени перед царицей, что Боанергоса отравили, а Эрис исчезла со своей лошадью.

Афинянка схватила за плечо старого конюха, также преклонившего колени. Тонкая ткань его одежды затрещала от рывка.

– Не я виноват, царица, – с достоинством сказал старик, – коня отравил тот, кто сделал золотую уздечку. Солнце Египта, пойди и посмотри сама!

Таис опомнилась, стремглав сбежала с лестницы и понеслась в конюшню. В короткой верховой эксомиде вместо длинного царского одеяния бежать было удобно, и Таис Обогнала всех.

Боанергос лежал на левом боку, вытянув ноги с черными точеными копытами. Прядка густой челки наполовину прикрыла остекленевший глаз. В углу сведенных судорогой губ расползлась зловещая голубизна.

Таис показалось, что верный конь смотрит с укором и ожиданием на нее, не поспевшую помочь. Царица Египта упала на колени, не скрывая слез, и в отчаянной надежде протянула руки, чтобы поднять тяжелую голову. Сильный рывок сзади не дал ей притронуться к иноходцу. В гневе Таис обернулась с быстротою пантеры и встретилась с синевой мрачного взгляда Эрис. Подруга тяжело дышала. Позади нее воин охраны ловил поводья взмыленной кобылы.

– Не трогай, может, отравлена вся сбруя! Проклятый раб прикасался к ней в рукавицах, а я глупо вообразила, что он поступает так из боязни запачкать сверкающее золото. Если бы ты поехала сразу… Великая Богиня охраняет тебя!

– Где негодяй? Где убийца?

– Я заметила неладное, когда он испугался твоей задержки, метнулся туда-сюда, а когда Боанергос внезапно упал на колени, пустился прочь. Я прежде всего бросилась к коню и не сразу кликнула стражу. Мерзкая тварь скрылась. Его ищут!

Таис выпрямилась, утерла слезы.

– Не понимаю смысла отравить Боанергоса, а не меня.

– Это труднее. За твою пищу и питье отвечают много людей.

– Но при чем тут бедный мой иноходец?

– Яд действовал не сразу. Тебе дали времени как раз столько, чтобы выехать на прогулку и удалиться от города. Там Боанергос бы пал…

– Ты думаешь, там была засада?

Вместо ответа Эрис взяла Таис за руку и повела к воротам. Кольцо воинов расступилось, головы низко склонились, и Таис увидела тела двух неизвестных людей, по одежде – жителей Дельты. Искривленные лица и вздутые рты указывали причину смерти.

– Вот доказательство. Мы обе спешились бы, занялись конем, а у этих длинные ножи. Я с отрядом всадников поскакала в наше излюбленное место, за красным обелиском. Мы окружили их, но гиены успели принять яд. Тот, кто посылал, знает толк в подобных делах, и снабдил всем, чтобы замести следы. Они знали время и место наших прогулок, а мы воображали, что ездим в уединении!

– Но ты не можешь думать, что…