Таис Афинская. Роман

- Богиня, светловолосая и светлоокая, такая, о которой ты мечтал на берегу у Халипедона.

Птолемей собрался возразить, но тут в комнату ворвалась высокая девушка в красно-золотом химатионе, принеся с собой запах солнечного ветра и магнолии. Она двигалось с особой стремительностью, которую утонченные любители могли назвать чересчур сильной в сравнении со змеиными движениями египетских и азиатских арфисток. Мужчины дружно приветствовали ее к общему удивлению, невозмутимый Неарх покинул свою скамью в теневом углу комнаты.

- Эгесихора, спартанка, моя лучшая подруга, - коротко объявила Таис, метнув косой взгляд на Птолемея.

- Эгесихора, песня в пути, - задумчиво сказал Александр. - Вот случай, когда лаконское произношение красивее аттического.

- А мы не считаем аттический говор очень красивым, - сказала спартанка, - они придыхают в начале слова, как азиаты, мы же говорим открыто.

- И сами открытые и прекрасные, - воскликнул Неарх.

Александр, Птолемей и Гефестион переглянулись.

- Я понимаю имя подруги как «Ведущая танец», - сказала Таис, - оно лучше соответствует лакедемонянке.

- Я больше люблю песню, чем танец! - сказал Александр.

- Тогда ты не будешь счастлив с нами, женщинами, - ответила Таис, и македонский царевич нахмурился.

- Странная дружба спартанки и афинянки, - сказал он. - Спартанцы считают афинянок безмозглыми куклами, полурабынями, запертыми в домах, как на Востоке, без всякого понимания дел мужа. Афинянки же называют лакедемонянок похотливыми женами легкого поведения, плодящими тупых воинов.

- И оба мнения совершенно ошибочны, - засмеялась Таис.

Эгесихора молча улыбалась, в самом деле похожая на богиню. Широкая грудь, разворот прямых плеч и очень прямая посадка крепкой головы придавали ей осанку коры Эрехтейона, когда она становилась серьезной. Но брызжущее веселостью и молодым задором лицо ее быстро менялось.

К удивлению Таис, не Птолемей, а Неарх был сражен лаконской красавицей.

Необыкновенно простую еду подала рабыня. Чаши для вина и воды, изукрашенные черными и белыми полосами, напоминали ценившуюся дороже золота древнюю посуду Крита.

- Разве афиняне едят как тессалийцы? - спросил Неарх, слегка плеснув из своей чаши богами поднеся ее Эгесихоре.

- Я афинянка только наполовину, - ответила Таис, - моя мать была этеокритянкой древнего рода, бежавшей от пиратов на остров Теру под покровительство Спарты. Там в Эмборионе она встретилась с отцом и родилась я, но…

- Эпигамии не было между родителями, и брак был недействительным, - докончил Неарх, - вот почему у тебя столь древнее имя.

- И я не стала «быков приносящей» невестой, а попала в школу гетер храма Афродиты Коринфской.

- И сделалась славой Афин! - вскричал Птолемей, поднимая свою чашу.

- А Эгесихора? - спросил Неарх.

- Я старше Таис. История моей жизни прошла следом змеи, не для каждого любопытного, - презрительно сказала спартанка.

- Теперь я знаю, почему ты какая-то особенная, - сказал Птолемей, - по образу настоящая дочь Крита!

Неарх коротко и недобро засмеялся.

- Что ты знаешь о Крите, македонец. Крит - гнездовье пиратов, пришельцев со всех концов Эллады, Ионии, Сицилии и Финикии. Сброд разрушил и вытоптал страну, уничтожил древнюю славу детей Миноса.

- Говоря о Крите, я имел в сердце именно великолепный народ - морских владык, давно ушедший в царство теней.

- И ты прав, Неарх, сказав, что перед нами тессалийская еда, - вмешался Александр, - если верно то, что критяне родичи тессалийцев, а те - пеласгов, как писал Геродот.

- Но критяне - повелители моря, а тессалийцы - конный народ, - возразил Неарх.

- Но не кочевой, они кормящие коней земледельцы, - вдруг сказала Таис, - поэты издавна воспевали «холмную Фтию Эллады, славную жен красотою»…

- И гремящими от конского бега равнинами, - добавил Александр.

- Потомки повелителей моря, по-моему, - спартанцы, - Неарх бросил взгляд на Эгесихору.

- Только по законам, Неарх! Взгляни на золотые волосы Эгесихоры, - где тут Крит?

- Что касается моря, то я видел критянку, купавшуюся в бурю, когда ни одна другая женщина не посмела бы, - сказал Птолемей.

- А кто видел Таис верхом на лошади, тот видел амазонку, - сказала Эгесихора.

- Поэт Алкман, спартанец, сравнивал лакейских девушек с энетийскими лошадьми, - рассмеялся Гефестион, уже вливший в себя немало вкусного черно-синего вина.

- Тот, кто воспевает их красоту, когда они идут с танцами и пением приносить жертву богине, нагие, с распущенными волосами, подобными густым гривам золотисто-рыжих пафлагонских кобыл, - ответила Эгесихора.

- Вы обе много знаете! - воскликнул Александр.

- Их профессия - они продают не только Эрос, но и знания, воспитанность, искусство И красоту чувств, - сказал с видом знатока Гефестион. - Знаете ли вы, - поддразнил Гефестион, - что такое гетера высшего круга в самом высоком городе искусств и поэзии во всей Ойкумене? Образованнейшая из образованных, искуснейшая танцовщица, чтица, вдохновительница художников и поэтов, с неотразимым обаянием женственной прелести… вот что такое Эгесихора!

- А Таис? - прервал Птолемей.