Таита

— Христос воскресе, mademoiselles! С праздником! — и к столу подходит всеобщий любимец инспектор. — Устали, верно? Еще бы! А поете вы прекрасно. М-lle Алферова, вот обещанный подарок для вас.

И тут Александр Александрович протягивает вспыхнувшей до ушей девушке крохотный брелок, до последней мелочи изображающий электрическую машину.

— Merci! Merci! — шепчет, приседая, вконец растерявшаяся Зина.

Инспектор отходит с довольным лицом. Так приятно осчастливить кого-нибудь из этих милых девочек, а тем более Алферову, которая своими неусыпными заботами о физическом кабинете вполне заслужила его маленький подарок.

— Счастливица! Счастливица! От самого Александра Александровича получила "память", — шепчут с завистью подруги.

— Месдамочки, смотрите, какое оживление царит за учительским столом. Даже Цербер развеселился.

Действительно, даже мрачный, всегда угрюмый учитель истории разошелся во всю и был против своего обыкновения весел, остроумен и оживлен. Зоя Львовна привлекала всеобщее внимание. Она казалась прелестной в своем новом форменном синем платье с кружевной бертой, грациозно облегавшей ее плечи.

— Ангел! Прелесть! Ем за ваше здоровье пятое яйцо! — звонким шепотом посылает ей Золотая Рыбка, отличающаяся завидным аппетитом.

Зоя Львовна быстро встает и направляется к крайнему столу выпускных.

— Ну вот и отлично, все мои любимицы сгруппировались вместе, — говорит она, сияя глубокими ямками на щеках. — Вы, Ника Баян, да вы, парочка цыган, вы неразлучные Тольская с Сокольской, вы, очаровательная представительница Армении, Тамара, вы, Лихачева, и вы, Козельская, — очень прошу вас всех к себе на вечер. Maman позволила мне устроить этот вечер и даже предложила свою квартиру для этой цели. А вы, Ника, можете позвать ваших братьев, у меня будет недостаток в кавалерах. Придете, mesdames?

— Придем, мерси, придем непременно!

— Ну смотрите же. — Веселая, сияющая, так мало похожая на других классных дам, Зоя Львовна снова отходит к своему «почетному» столу.

В эту ночь институтки долго не ложатся. Строят планы на предстоящий четверг, спорят, волнуются. Первые лучи солнца застают еще бодрствующими выпускных.

Черненькая Алеко, вскакивая на подоконник и простирая руки к восходящему утреннему светилу, декламирует:

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало.

— Месдамочки, тише! У меня голова болит; я уже мигреневым карандашом голову намазала и компресс положила, а вы кричите, — стонет Валерьянка.

Понемногу все утихает в выпускном дортуаре. Тридцать пять юных головок приковываются к жидким казенным подушкам. Утреннее весеннее солнце, проникая сквозь белую штору, золотит все эти черненькие, русые и белокурые головки.

Спите спокойно, милые девушки! Кто знает, не последние ли это безоблачные сны вашей юности! Пробьет час, и раскроются широко перед вами двери в «настоящую» жизнь. И Бог ведает, много ли таких беззаботных ночей выпадет в ней на вашу долю.

* * *

Пасхальный четверг. Восемь часов вечера.

В квартире Maman непривычное оживление. Самой Марии Александровны нет. Ее неожиданно вызвали к почетной высокопоставленной попечительнице института. Но четыре большие нарядно обставленные комнаты Maman полны сегодня смеха, шума и веселья. Кроме выпускных воспитанниц и двух братьев Баян, Зоя Львовна пригласила на чашку чая и кое-кого из своих знакомых. Пришел к сестре и доктор Дмитрий Львович Калинин.

— Ну, как поживает наша Тайночка? — шепотом обратился он к Нике.

Та только рукой махнула:

— Ах, милый доктор, мы живем на вулкане, Скифка начинает догадываться и следит за ней в оба глаза.

— Кто? — удивленно поднял он брови.

— Скифка. Ну Брунша, синявка наша. Неужели не знаете?

— Ха-ха-ха. Сиречь классная дама?

— Ну конечно. Наконец-то догадались.

— Вы и Зою синявкой называете?

— О, нет! Зоя Львовна — прелесть, само очарование! Смотрите, какая она дуся, ласковая, хорошенькая! И с нами как с подругами обращается.

— Зоя, ты слышишь? Ты — само «очарование» и "дуся", — поймав за руку сестру, лукаво шепнул ей доктор.

— Вот противный-то, все передает! — расхохоталась сконфуженная Ника, в то время как Зоя Львовна улыбалась ей своей обаятельной улыбкой.

— Но мы уклоняемся, однако, — принимая серьезный вид, произнес доктор. — Ну что же ваша Зулуска?

— Не Зулуска, а Скифка, милый доктор, Скифка. Представьте, ей всюду мерещатся заговоры, бунты, измены. Она наяву бредит ими и, как сыщик, следит теперь за нами. Кое-что проведала про Тайночку, и часа покоя буквально не видим от нее.

— Ха-ха-ха! Это вы-то бунтовщицы, заговорщицы! — расхохотался самым искренним образом Дмитрий Львович.

— Плохо еще то, что Бисмарк куксится, боится Тайночку у себя держать. Мы барону нашему написали, просили принять участие в Тайне, да он уехал за границу. Неизвестно, когда вернется. Положение бамбуковое. Представьте: бедная, бедная девочка-сиротка, ни отца, ни матери, никого, кроме тетки — и не имеет права на жизнь, на кров и пищу. И такая прелесть еще наша Тайночка.