Так было

Я не хотел затевать с ним спора, хотя такой «метод» проверки людей отверг начисто. Я сказал ему: «Всех этих товарищей я хорошо знаю. Мы доверяем им полностью, тем более что уже было немало случаев, когда они проявили себя боевыми, преданными большевиками. К тому же такой метод проверки не вызывается необходимостью и был бы оскорбительным для наших товарищей». Камо был явно разочарован.

Впоследствии, когда Камо получил в Москве согласие на организацию отряда для проведения диверсий против Деникина и его штаба, он подобрал нужных ему людей, и вот тогда, желая проверить всех этих людей, он применил к ним тот самый «метод», который я отверг. Специальная группа близких Камо людей, переодетая в форму белогвардейских солдат и офицеров, неожиданно напала где-то в лесу на его отряд во время учебных занятий. Бойцы отряда были разоружены и поставлены в один ряд — якобы для расстрела тех, кто из них окажется коммунистом. Тем же, кто «раскается» или объявит себя противником коммунистов, была обещана пощада.

Однако в отряде трусов не нашлось. Но зато один заявил, что является агентом Пилсудского, отпорол подкладку френча и вытащил оттуда соответствующий документ.

Камо был очень доволен, что ему удалось таким образом обнаружить предателя. На одного из них вся эта «операция» так сильно психически подействовала, что он тяжело заболел, — это был Федор Аллилуев, сын видного большевика Сергея Аллилуева, брат будущей жены Сталина — Надежды.

Когда Ленину стал известен этот «метод» проверки людей, он очень рассердился на Камо.

* * *

В начале июля мы получили сообщение из Астрахани, что Красная флотилия в боях с превосходящими силами английских и деникинских судов потерпела поражение у форта Александровского (ныне Шевченко). Таким образом, надежда на приход к нам в этом году флота и войск с севера окончательно отпала.

Оценив сложившуюся обстановку и учитывая прежде всего уроки поражения в Ленкорани, мы решили новых очагов восстания не организовывать, а поддержать, насколько это будет возможным, существующие, главные из которых были в Дагестане и Чечне. Эти восстания Деникин так и не смог подавить. Долго продержались повстанцы в Зангезуре и Карабахе, а также в Казахском уезде Азербайджана. В этих районах под знаменем Советской власти очень дружно выступали совместно азербайджанские и армянские крестьяне.

Мы наладили дополнительную отправку в Астрахань бензина. Кроме того, создали разветвленную сеть нашей разведки на территориях, занятых Деникиным, организовали сбор ценной информации и передачу ее командованию Красной Армии через наших агентов, систематически переходивших линию фронта.

Мы добились того, что набеги горских партизанских отрядов Дагестана и Чечни на ближайшие к ним тылы деникинской армии стали более частыми и производились значительными силами.

В конце июня совершенно неожиданно в Баку появился Борис Шеболдаев, который при Бакинской коммуне был заместителем наркома по военно-морским делам. Мы были очень рады такому пополнению своих рядов. Шеболдаев был несколько старше нас, к тому же имел военный опыт. Его появление у нас, особенно в тот момент, когда нам предстояло организовывать военную разведку, было очень кстати.

Мы тщательно обдумали организационную сторону работы этой разведки. Весь северокавказский тыл Деникина разбили на округа — Ростов, Краснодар, Армавир, Грозный. В каждом из таких округов было решено иметь главного резидента с группой разведчиков, обеспеченных необходимыми шифрами и средствами связи. Шеболдаев стал во главе общего штаба разведки, причем ему было предоставлено право лично подбирать нужных людей.

В связи с победами Деникина у нас возник ряд тактических проблем. Деникинская реакция угрожала не только революционному пролетариату России, но и существованию закавказских национальных республик.

Меньшевики, ненавидя большевиков, радовались победам Деникина. Однако полная победа Деникина не устраивала и их, так как в случае, если бы белогвардейцы добились своего, вряд ли бы они стали церемониться с меньшевиками.

Деникинская угроза волновала и ту националистически настроенную часть населения Закавказья, которая в победе деникинцев видела угрозу своим национальным завоеваниям. Поскольку же против Деникина боролись только большевики и Советская Россия, недоверие к ним сменялось определенной симпатией.

Из Тифлиса к нам приехали тогда Герасим Махарадзе, Урушадзе и еще третий представитель, фамилию которого я не запомнил. Мы понимали, что успешное проведение тактики единого фронта позволит нам также найти доступ в ряды пролетариата других республик Закавказья. Такая тактика в конечном счете явится серьезной поддержкой борьбы пролетариату всей России.

После отъезда из Баку делегации Тифлисского Совета выехала в Тифлис делегация Бакинской рабочей конференции. В ее состав входили Стуруа, Губанов и я.

В Тифлисе мы немедленно связались с крайкомом партии и обсудили перспективы организации единого фронта. Многие тифлисские товарищи были настроены пессимистически.