Так было

Видимо, не желая иметь во главе губкома нового для них работника из Центра и в то же время не рискуя пойти на прямое нарушение решения ЦК партии, местные руководители прибегли к хитрости в виде «организационной перестройки». Сделать это было довольно легко, так как в те времена не существовало единой организационной структуры местных руководящих партийных органов.

Местные руководители рассчитывали, что, оказавшись перед таким фактом, я не соглашусь на работу меньшего масштаба и уеду обратно в распоряжение ЦК, а руководство партийной организацией останется по-прежнему в руках сложившейся местной группировки.

Я заявил Кремницкому, что вопрос о моей работе должен решаться бюро и пленумом губкома, исходя из постановления ЦК, и какое бы решение принято ни было, уезжать из Нижнего не собираюсь. Говоря все это, мысленно я расценивал складывающуюся обстановку примерно следующим образом: если соглашусь с Кремницким, значит, окажусь действительно бюрократом, каким он, очевидно, и рассчитывал меня увидеть; он решит, что я гоняюсь за высокими постами, а коль скоро место председателя губкома не существует и меня не изберут в бюро губкома, то я не останусь здесь и уеду. При таком положении я оказался бы действительно в роли зазнавшегося бюрократа, каким никогда не был и каких органически не терплю. Поэтому я решил настаивать, чтобы мне дали любую партийную работу, и ни при каких условиях не уезжать из Нижнего, так как такой отъезд представлялся мне просто позорным.

Кремницкий, не ожидавший такой реакции, растерялся и смог только сказать, что бюро губкома состоится через несколько дней.

На первых порах поместили меня в общежитии. Отнес я туда свои пожитки и задумался. Предстояли пять дней без дела — первый случай в моей взрослой жизни. Но я был молод, полон сил и юношеского задора. А кроме того, все случившееся считал делом весьма принципиальным. Поэтому, поразмыслив, решил не терять свободного времени и начать самостоятельно знакомиться с городом. Направился в кремль. Деревья сбросили почти весь свой летний наряд, и я шагал по осенним листьям, как по яркому восточному ковру. Вид с Откоса поразил своей красотой, необъятными голубыми далями, синеющей внизу Волгой. Нижний начинал мне нравиться.

А чем же живут люди этого города? Пошел в Горком партии, познакомился. Встретили меня там хорошо. «Нет ли, — спрашиваю, — каких поручений? Не нужен ли где оратор на политические темы?»

Райкомовцы обрадовались, сказали, что дело, конечно, найдется. Ораторов не хватает. Узнав, что я только с IX Всероссийской партконференции, все заинтересовались, что там происходило. И сразу предложили сегодня же выступить на совещании руководителей женотделов партийных комитетов.

После этого ходил я и в Береговой район. Смотрел на пароходы у пристаней. Грузчики носили с барж мешки, ящики, катили бочки. Доносился запах рыбы и соли. Зашел на «Миллиошку», где обитали портовые рабочие, и ужаснулся, как тяжело и скученно они там живут.

Побывал и в Канавине, и в Сормове. Заглянул в редакцию «Нижегородской коммуны». Много выступал на партийных и рабочих собраниях, рассказывал о IX партконференции. Хотя говорил я с довольно сильным кавказским акцентом, слушали внимательно. Однажды, после продолжительных аплодисментов, ко мне подошел один мой новый хороший знакомый и со смехом рассказал о реакции своего соседа, стоявшего в задних рядах: «Хорошо говорит человек, зажигательно! Жаль только, что не по-русски!» После этого эпизода я стал упорно работать над своими произношением и акцентом.

Так, еще до обсуждения и решения вопроса в губкоме я включился в практическую работу, встречался с коммунистами и беспартийными рабочими города, с их активом.

Наступил наконец и день 5 октября. Как только началось заседание бюро, стало ясно, что члены бюро уже знают от Кремницкого о нашем разговоре, о моей позиции и вопрос этот ими обсужден и предрешен. Одним словом, обстановка складывалась таким образом, что для меня в бюро губкома работы не было.

Все это меня возмутило, но я сдержался и спокойно сказал, что, не включая меня в работу бюро губкома, они фактически отменяют решение ЦК. Поэтому необходимо, чтобы губком сообщил о создавшемся положении в ЦК партии, решение которого о назначении в Нижний я, таким образом, не могу выполнить не по своей вине. «Сам этого делать я не буду», — решительно заявил я членам бюро и действительно ничего тогда не написал в ЦК.

Такая позиция, видимо, смутила губкомовских руководителей, и они решили вынести вопрос о пополнении состава губкома на окончательное решение своего пленума, приняв при этом такое постановление: «За выбытием тт. Кузнецова, Хахарева и Романова предложить губкому ввести тт. Фадеева, Батырева и Микояна, последнего согласно предложению ЦК». Такая оговорка свидетельствовала о желании местных руководителей «подставить» меня на выборах.