Так было

Зинаида Гавриловна попросила меня "принять меры". "Попробую позвонить знакомым товарищам в ИМЛ, - пообещал я, - но мое влияние там равно нулю".

19 или 20 июня 1957 г. меня пригласил А.И.Микоян. Я поехал к нему в Кремль. На столе у Анастаса Ивановича лежал синий том произведений Орджоникидзе со множеством закладок. Он спросил: "Тов. Гершберг, вам показывали этот том?" Я ответил, что читал его частным образом, по просьбе Зинаиды Гавриловны. Мы просидели часа полтора, листая книгу, страницу за страницей. "Как же так? - возмущался Анастас Иванович. - Все тогда выступали, как Серго. Мы все - живые, а его, погибшего, фактически обвиняют в создании культа... Это бесчестно, бессовестно! Этого допустить нельзя!"

Не знаю, кому звонил Анастас Иванович, но после его вмешательства бессовестный абзац был выброшен из предисловия".

Глава 25. Работа в Совнаркоме и наркомом внешней торговли

Увеличение производства продуктов питания, естественно, влекло за собой много самых различных вопросов, связанных с производством и заготовкой сельскохозяйственного сырья и продажей населению пищевых продуктов. Большую роль в этом играла потребительская кооперация. Назревал вопрос о необходимости сконцентрировать руководство всем этим делом у одного лица.

Сталин предложил мне стать заместителем Председателя СНК СССР, оставаясь по совместительству наркомом пищевой промышленности, с тем чтобы я как зампред сосредоточил указанные вопросы в своих руках. 22 июля 1937 г. Постановлением ЦИК я был утвержден в этой должности.

Заместителем Председателя СНК, а затем Совета Министров СССР в общей сложности я проработал 27 лет, в том числе первым заместителем с февраля 1955 по июль 1964 г. На выборах в Верховный Совет СССР в декабре 1937 г. я был избран по рекомендации Сталина депутатом в Совет Национальностей по 126-му округу Еревана и выдвигался от этого округа вплоть до 1974 г. В Верховный Совет РСФСР меня выбирали в Ростове-на-Дону.

Уже через несколько месяцев после моего назначения стало ясно, что совмещать эти две должности трудно и, по существу, нецелесообразно. В январе 1938 г., на первой сессии Верховного Совета СССР первого созыва, я был утвержден в должности заместителя Председателя СНК СССР с освобождением от обязанностей наркома пищевой промышленности.

Весной 1938 г. мои функции как зампреда были четко определены. В Постановлении СНК СССР от 14 апреля было записано: "Обязать заместителя Председателя СНК СССР тов. Микояна сосредоточиться на вопросах товарооборота, на улучшении работы Наркомторга и, в особенности, Центросоюза, на улучшении работы Наркомлегпрома СССР, Наркомпищепрома СССР, Наркомзага и Наркомлегпромов союзных республик, освободив его от других обязанностей". Вопросы внешней торговли были вне моей сферы контроля.

У нас с Розенгольцем были нормальные отношения, но сухие. Он никогда не обращался ко мне ни за советом, ни за информацией. Я также избегал бесед с ним.

Сталин добился того, что вопросы внешней торговли даже в Госплане и Совнаркоме подробно не рассматривались. Розенгольц один ходил к Сталину с планами, главным образом с валютным планом и планом валютных накоплений. Сталин одобрял это, и Розенгольц строго руководствовался указаниями Сталина, входил в Госплан и Совнарком со своим планом. Все решалось в тайне от них. Сам Розенгольц очень был доволен такой обстановкой. Он работал неплохо как чиновник. Это его устраивало, устраивал такой способ решения вопросов, потому что никакой критики в отношении этих планов не имело места, ибо никто не присутствовал при их обсуждении. Не было и никаких жалоб. Сталин одобрял планы, составленные Розенгольцем самостоятельно.

Розенгольц ввел в наркомате порядок послушания и исполнения, вместо того чтобы пользоваться методом обсуждения вопроса на коллегии, с активом работников наркомата. Работники, которых я хорошо знал, проявляли недовольство, что совсем другой стиль работы стал, что нарком не слушает, не терпит возражений.

И вдруг в конце 1937 г. Розенгольц был арестован "как бывший троцкист и теперь имевший отношение к троцкистской деятельности". Он действительно когда-то голосовал за Троцкого, но был предан Сталину и никакого отношения к троцкистской группировке давно уже не имел. Я удивлялся только, что делал Сталин с людьми, которые честно работали для советской власти.

Как-то осенью, в 1938 г., часов в 9 вечера, когда я находился в Совнаркоме, позвонил Поскребышев и сказал, что Сталин с Молотовым находятся в ложе Большого театра и Сталин просит меня зайти туда. Шла опера "Иван Сусанин". Сталин очень любил эту оперу, и мы с ним раз восемь или девять были на ней. Сначала мне нравилось, а потом надоело.