Так было. Размышления о минувшем

Он никогда не стремился вверх, на высшие посты. Напротив, всегда упорно отказывался от повышений, а соглашался, лишь подчиняясь партийной дисциплине. Поэтому ни один «первый» не видел в нем личной опасности для себя.

Всецело преданный работе, он к тому же обладал поистине «компьютерной» памятью, был прекрасным организатором, всегда находившим выход из безвыходной, казалось бы, ситуации, блестящим и энергичным руководителем, справлялся с любыми заданиями, которые ему давались сверх и без того громадной нагрузки. И не старался изобразить успех как некий подвиг, просто работал и не выпячивал своей роли.

В спорах с руководителями, стоявшими выше его, – Шаумян, Ленин, Сталин, Хрущев, – был тактичен, старался не доводить разногласия до резкой конфронтации, умел выявлять расхождения и высказывать свое мнение, не роняя престижа лидера, с которым спорил.

В 20-х гг. искренне хорошо относился к Сталину, уважал и ценил его, и тот, как прекрасный психолог, это видел.

С середины 30-х гг. и позже, будучи свидетелем разнузданных сталинских репрессий, оказался способным на компромиссы со своей совестью, хотя и спорил со Сталиным из-за арестов, но не затевал с ним борьбы, поскольку она не имела никаких шансов на успех.

К другим руководителям, членам политбюро и правительства, проявлял лояльность, никогда не интриговал, не старался выставить их в дурном свете.

Обладал редкой силой воли, удивительным даром убеждения, основанным на сильном характере, остром живом уме, логике, знаниях и опыте.

Умел жестко и настойчиво отстаивать свою точку зрения и находить аргументы, заставлявшие оппонентов уступать. Это проявилось особенно наглядно, когда он защищал Хрущева от нападок в 1956 и 1957 гг. Это же не раз проявлялось в спорах в Президиуме ЦК при Хрущеве в ходе обсуждения некоторых инициатив последнего. Жизнь доказывала правоту Микояна, что вызывало невольное уважение к его суждениям и со стороны самого Хрущева.

Умел также находить компромиссы, которые предотвращали принятие решения, неправильного с его точки зрения.

Скорее всего, в этом, возможно, неполном перечне можно найти противоречия – но разве они не являются неизбежным спутником характера каждого человека (если он имеет характер)?

Нелегко было вместить в один том основное и наиболее интересное из огромного литературного и документального наследия Анастаса Ивановича Микояна. Надеюсь, в дальнейшем окажется возможным восполнить пробелы, возникшие из-за недостатка места, а также и потому, что не все известные мне записи моего отца были переданы из Президентского архива в Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Именно материалы этого учреждения главным образом и были использованы. Большим подспорьем оказались также многочисленные записи, сделанные лично мною в разные годы под диктовку А.И. Микояна и хранившиеся все минувшие годы у меня дома. Их я тоже использовал, насколько позволил объем книги. Кое-что записывали или рассказывали мне старшие братья и сын Владимир.

В основе первых глав настоящей книги лежат выпущенные Госполитиздатом в 1971 и 1974 гг. два тома воспоминаний А.И. Микояна. Надо сказать, что второй том нес на себе зримый отпечаток тяжелой руки редакторов и цензоров ЦК КПСС. Я помогал отцу в его работе и имел возможность наблюдать иногда абсурдный, а иногда вполне осмысленный «прессинг» бывшего члена политбюро, попавшего в немилость к брежневскому окружению (впрочем, нисколько не сожалеющего об этом). Главными причинами немилости были верность курсу на преодоление последствий сталинского режима в обществе и лояльность к Н.С. Хрущеву до самого конца его политической карьеры.

Впрочем, Брежнев и Черненко не особо скрывали свои личные обиды на отца. Микоян открыто назвал Черненко нечестным человеком, предложил ему уволиться из аппарата Верховного Совета и «добровольно положить партбилет на стол». Тот спешно «уволился» с канцелярской работы в ВС под защиту Брежнева на должность зав. общим отделом ЦК, что позже проложило ему путь в генеральные секретари ЦК КПСС. Брежнев же не мог простить Микояну, что в 1964 г. Хрущев, задумав повысить роль Верховного Совета как подлинного парламента и реорганизовать с этой целью его Президиум, сказал при всех, показывая пальцем в сторону Брежнева, тогдашнего Председателя Президиума, даже не глядя на него: «Но этот с такой задачей не справится! Или я, или ты, Анастас. Я кроме Секретариата ЦК еще и в Совмине председательствую. Придется тебе, Анастас». Конечно, форма обидная, но не от Микояна же это исходило. Брежневу же нравилась должность в ее традиционной конструкции, когда можно было не работать, а лишь по два-три часа – и то не каждый день – вручать ордена и принимать иностранных послов (а в свободное время заниматься охотой и иными увеселениями). Но, именно лишившись этой должности, Брежнев по иронии судьбы стал вторым лицом в Секретариате партии, а потом и Генеральным секретарем. Эта должность ему понравилась еще больше.