Так было

Было в те дни и холодно и голодно. Не хватало сил. А затянут какую-нибудь революционную песню или шутник какой-нибудь развеселит людей — вроде и сил прибывает и будто теплей становится. Навсегда запомнил я эту бодрость духа, стойкость и революционную сознательность нижегородских рабочих.

Напряженное положение создалось в ту осень и в военном гарнизоне. В казармах находилось свыше 50 тыс. красноармейцев. Это были войска Запасной армии республики и Приволжского военного округа. Среди них почти 17 тыс. бывшие дезертиры, вновь возвращенные в армию.

Плохо было со снабжением гарнизона: в первую очередь довольствие шло в действующую армию. В казармах невероятная теснота, скученность, не хватало матрацев, постоянные перебои с кипятком, освещением. Не все были обеспечены теплой одеждой и особенно обувью, даже лаптей не хватало. Все это вызывало среди красноармейцев сильное недовольство. А командование во главе с начальником гарнизона губвоенкомом Ительсоном, не считаясь ни с чем, внедряло солдатскую муштру, систематически проводило длительные и утомительные учения на холоде, не сообразуясь с физическими возможностями бойцов.

Положение становилось все более напряженным. Вскоре после моего приезда в Нижний на бюро губкома был поставлен вопрос «О настроениях в гарнизоне». Чтобы усилить политическое влияние в Запасной армии, губком решил использовать самые разнообразные формы агитации. В октябре для красноармейцев была организована «живая газета». В ней участвовали многие работники губкома и губисполкома, журналисты из «Нижегородской коммуны», артисты городского театра. Однако наладить положение в гарнизоне не удавалось. Условия жизни красноармейцев оставались тяжелыми. Звучали все более тревожные речи. В казармах появились рукописные прокламации против большевистских Советов.

В этих сложных условиях Городской райком партии по своей инициативе решил провести районную беспартийную конференцию. Этим немедленно воспользовались эсеры и меньшевики. Они выдвинули делегатами на конференцию наиболее недовольных, предварительно подготовив их.

Конференция открылась 31 октября в здании городского театра (ныне Театр драмы имени Горького). Я наблюдал, с какой угрюмой сосредоточенностью посланцы красноармейских частей заполняли зал. По тому, как они занимали ложи, амфитеатр, балкон, размещаясь какими-то кучками, чувствовалась невидимая рука «дирижера».

Открывая конференцию, секретарь Горрайкома Иконников никак не предполагал, что произойдет дальше. В ответ на его предложение о составе президиума зал зловеще зашумел. Раздались выкрики: «Большевиков не надо!» В результате в президиум избрали только беспартийных, но среди них, как потом выяснилось, оказались и меньшевики.

Однако это не помешало выступить с докладом о текущем моменте и о помощи фронту стойкому большевику Шмелеву. Шмелев — умный оратор. Говорил он просто, доходчиво, со своеобразным нижегородским говорком. Вслед за ним на сцену один за другим стали подниматься заранее подготовленные меньшевиками и эсерами делегаты от частей. Они выходили в потрепанных шинелях, в лаптях.

Все ораторы приводили вопиющие факты из жизни своего гарнизона. Они говорили, что красноармейцы не получают установленных норм продовольствия, обуви и одежды. Многие казармы не отапливаются, в окнах нет стекол. Спят зачастую на голых нарах, без тюфяков. Помещения переполнены, бездействует водопровод, бойцы не имеют возможности вымыться в бане, госпитали забиты больными.

Обстановка в зале накалялась. С мест то и дело раздавались злобные выкрики. Когда Иконников предложил продолжить конференцию в один из ближайших дней, раздался свист, топот ног. Из амфитеатра кричали, чтоб немедленно голосовалась резолюция по докладу.

Первой на голосование шла резолюция, предложенная Горрайкомом. Она не прошла. После этого президиум поставил на голосование следующую резолюцию: «Заслушав доклад о текущем моменте, районная беспартийная конференция постановляет: принимая во внимание положение страны, требовать прекращения войны и роспуска армии, а борьбу с врагами вести словами, а не оружием».

Мы, небольшая группа большевиков, сидели в зале все вместе и впервые так близко — лицом к лицу — столкнулись с ситуацией, когда коммунисты потеряли политическое влияние на представителей гарнизона, а эсеры и меньшевики сумели повести конференцию за собой и добиться принятия резолюции, направленной фактически против нашей линии.

Во время перерыва, когда мы обсуждали все эти вопросы, председатель губисполкома Ханов, не отличавшийся особой политической дальнозоркостью, внес предложение дать команду чекистам оцепить зал, провести проверку делегатов, арестовать смутьянов, а саму конференцию считать распущенной. И я, и Иконников, и другие товарищи категорически отвергли его предложение.