Так бывает

И вышла – появилась в салоне утром минута в минуту. Почти следом за ней вошел Лагунов.

– Как здоровье?

– Хорошо.

– Лид, а тот мужик вчера опять приезжал, ну, в замшевой куртке. Тебя спрашивал. Я объяснил, что ты приболела, помочь вызвался, а он развернулся – ать-два! – и ушел. Сказал, что еще придет.

– Когда?

Звякнул колокольчик над дверью, и в салон вошел Замшевый.

– Доброе утро, – сказал он. – Как вы себя чувствуете?

– Спасибо.

– Спасибо – это как?

– Ничего.

– Тогда продолжим.

Лида подвела его к снежно-белой «импрезе». Показала что и как. Потом дошла очередь до «аутбэка» модного «кирпичного» цвета.

У панорамного окна салона стоял темно-зеленый «форестер». Еще немного, подумала Лида, и придется звать Лагунова.

– Мне пора, – сказал Замшевый. – Служба! Бандиты не дремлют, и нам, скромным служителям правопорядка, дремать не положено.

– Так вы действительно сыщик?

– Я никогда не вру. Ну, разве по мелочам. Поэтому прошу отнестись к моим словам со всей серьезностью.

– Слушаю вас. – Лиде отчего-то стало страшно.

– Машины у вас в салоне прекрасные, но меня они не интересуют. Меня интересуете вы.

Замшевый резко повернулся и пошел к двери. Колокольчик задребезжал, и звон его не успел утихнуть, как дверь снова открылась. Замшевый подошел к ней и протянул букет красных роз.

– Это вам.

– Мне?

– Обещаю, что когда вы станете моей женой, я буду дарить вам цветы не только в день рождения и на 8 Марта.

Лида машинально взяла букет. Стас никогда не дарил ей цветы.

Замшевый был серьезен:

– Вижу, Лидия, что вы несколько растеряны, поэтому официальное предложение я сделаю завтра.

Лида молчала, опустив голову. Потом подняла руку, чтобы поправить упавшую на глаза прядь. Замшевый перехватил ладонь, склонил голову, коснулся пальцев Лиды губами.

– Я приеду завтра. И очень надеюсь на положительный ответ.

– Но я даже не знаю, как вас зовут, – запинаясь и краснея, проговорила Лида.

– Сергей. Но разве это так важно? Ну, мне пора.

Замшевый скрипнул каблуками и направился к выходу. Снова зазвенел колокольчик…

Лагунов не отрывался от компьютера, спина его была выгнута вопросительным знаком.

– Это кто был? – появился из кабинета Борис, до того почти не скрываясь подслушивавший у приоткрытой двери.

– Не знаю, – честно ответила она. – Сергей.

Она и потом старалась быть честной сама с собой. Ей понравился этот человек, хотя внешностью он не блистал, разве что опрятностью. Но было что-то такое в его словах, в манере держать себя, что рождалась уверенность: ему можно доверять – во всем, ему можно верить – больше, чем себе. Влюбленность, любовь – это, конечно, прекрасно, но когда схлынет восторженность и открываются глаза, что остается? Вера.

А он взял и не пришел, ее сыщик. Не пришел ни на следующий день, ни через день, ни через неделю. Исчез, как не было. Лагунов и Борис не лезли с вопросами, спасибо им, а Лида…

Лида искала. И нашла.

– Посетителей не пускаем, – процедила толстуха в белом халате.

– А передачу… Передачу – можно? Пожалуйста!

– Можно. Лучше в коробке, а то набьют сумки, а те хлипкие, собирай потом по полу ваши апельсины.

Пропустили Лиду через неделю, когда больного перевели из реанимации в обычную палату.

– Лидия! Так это вы мне коробки передавали? – спросил Сергей, перебинтованный так, что только щель там, где рот, да еще глаза видны, его глаза.

– Я.

– Коробка с передачами, коробка передач… Это профессионально!

Ей показалось, что щель изогнулась в улыбке.

– Но как вы меня нашли? Постойте, вы видели мою «ниву» и по номеру… Сложно, трудоемко, но осуществимо. Фамилия, адрес, бабульки у подъезда, место работы… Впечатляет! А я вот, Лида, побился. Была машина – теперь металлолом. Новую надо покупать, а то в ЗАГС заявление подавать не на чем съездить будет. Выручите? Дадите консультацию? Вы же у нас в этом деле мастер.

– Могу предложить «форестер», – сказала Лида и тоже улыбнулась.

Край света

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

Светлана смотрела в зеркало. Придраться не к чему, и все же она себе не нравилась. Видно, и мама что-то заподозрила.

– Ты позвонила Марии Петровне?

– Позвонила.

У Марии Петровны, которую мама не любила, осуждая за резкость суждений, сегодня был день рождения.

– И правильно. Она так страдает без доброго слова, без участия. – Мама снова поскреблась в дверь: – О чем вы с ней говорили?

– Это она со мной говорила. О политиках. О нравах. О болезнях.

– Последнее время она жаловалась на нездоровье.

– Она всегда жалуется.

– Надеюсь, ты ей не перечила? Нет? Вот и умничка. Мария Петровна человек тонкий, чувствительный.

– Я тоже.

– Что?

– Ничего. – Светлана положила руку на кран. – Извини, мне надо умыться, – и повернула вентиль. Струя ударила в раковину, заглушив голос из-за двери.

Вода из горячего крана бежала холодная и никак не нагревалась. В воскресенье приходил слесарь и ничего толком не сделал. Но деньги взял. А она еще извинялась за беспокойство. Зачем извинялась? По привычке.

Расчесав волосы, Светлана вышла из ванной.

– Иди ужинать, – позвала мама. – Я приготовила бигос.