Так держать!

– Что ж, и тебе счастливого Рождества, – говорит она. – Ты застал меня как раз вовремя. Завтра уезжаю домой.

– Повидаться с семьей?

Эб родом из Восточного Лондона. Она кивает.

– Тебе нужно, чтобы кто-нибудь присмотрел за козами?

– Нет, пусть бродят по территории. А как ты? Едешь к Агате?

– Нет. Думал остаться здесь. Мой последний год и все такое, пытаюсь запечатлеть Уотфорд в своей памяти.

– Саймон, ты всегда можешь сюда вернуться. Я вот так и сделала. Хочешь кофе? Боюсь, кроме кофе, у меня ничего нет. Нет, подожди, есть еще песочное печенье. Давай слопаем его, пока не размякло.

Я переворачиваю ведро и сажусь поближе к огню. Эб суетится у шкафчиков, которые приколочены к дальней стене амбара. Там же висят полки, заставленные пыльными керамическими зверушками.

На втором курсе я подарил ей на Рождество крошечную хрупкую козочку: нашел летом на развале. Эб так носилась с ней, что я стал каждый год приносить на Рождество какую-нибудь безделушку. Козы, овечки, ослики.

Но сейчас мне даже стыдно, ведь я пришел с пустыми руками. Эб передает мне треснутую кружку кофе и стопку печенья.

– Не знаю, чем именно займусь здесь, – говорю я. – Вряд ли Уотфорду нужен второй пастух.

Ко мне подошел козленок и трется о мое колено. Подаю малышу печенье на ладони.

Эб улыбается, устраиваясь в своем мягком кресле:

– Мы что-нибудь для тебя придумаем. Когда мистрис Питч привела меня сюда, вакансий не было.

– Мама База, – говорю я, почесывая у козлика за ухом.

Возможно, вовлечь Эб в разговор будет проще, чем я ожидал.

– Это то же самое. Могущественная была волшебница.

– Ты хорошо ее знала?

– Она преподавала волшебные слова, когда я училась в школе. – Эб откусывает от печенья, крошки падают на ее замызганный шарф. – И еще она были директрисой. Да, можно сказать, знала. Сам понимаешь, мы не вращались в одних кругах, но после ухода моего брата Ники мы с семьей совсем стали далеки от общества.

Брат Эб умер, когда она была в школе. Она часто рассказывает про него, хотя каждый раз после этого становится мрачной и измотанной. Одна из причин, по которой Пенни не поладила с Эб. «Она такой меланхолик. Даже козы выглядят обескураженными».

По-моему, они выглядят нормально. Некоторые бродят возле кресла Эб, а маленький попрошайка устроился у моих ног.

– Я боялась уезжать из Уотфорда, – говорит Эб, – а мистрис Питч сказала, что мне и не обязательно. Теперь я оглядываюсь в прошлое и понимаю: она просто волновалась, что я выкину какой-нибудь номер и попаду в беду. У меня всегда было больше силы, чем здравомыслия. Я напоминала пороховую бочку, как и Ники. Мистрис Питч оказала магическому миру большую услугу, когда приняла меня, а еще запретила волноваться о том, что будет дальше. Сила не обязана быть ношей, говорила она. Если она слишком уж давит на шею, храни ее в другом месте. В ящике. Под кроватью. «Отпусти ее, Эбенеза, – говорила она. – Ты родилась с ней, но не обязана связывать с ней свою жизнь». Полная противоположность тому, что говорил мне мой старик… Интересно, вела бы себя мистрис Питч столь же снисходительно, будь я ее ребенком.

Я прыскаю со смеху, стараясь не выплюнуть печенье.

– Что такое? – говорит она. – Эта история должна вдохновлять.

– Тебя зовут Эбенеза?

– Отличное имя! Очень традиционное. – Эб тоже смеется и засовывает в рот целое печенье, запивая кофе.

– Кажется, она была хорошей, – говорю я. – Мама База.

– Да. В смысле, она была яростной как львица. И суровой, отчего окружающим было неловко. Все Питчи такие, и она всеми силами боролась с реформами. Но она любила Уотфорд. Любила магию.

– Эб… как умер твой брат?

Я никогда раньше не спрашивал об этом. Не хотелось огорчать Эб еще больше.

Она сразу же выпрямляется в кресле и отводит взгляд:

– Это мы с тобой обычно не обсуждаем. Мне вообще нельзя о нем говорить. Его имя похоронили, потому что не могли похоронить тело, даже вычеркнули из Книги. Но мы с ним были близнецы. Неправильно притворяться, будто его совсем не было.

– Я не знал, что он твоей близнец.

– Ага. И собрат по преступлениям.

– Ты, должно быть, скучаешь по нему.

– Очень. – Эб шмыгает носом. – Я не говорила о нем с тех пор, как он перешел на другую сторону, что бы ни говорили другие.

– Конечно, – произношу я. – Он же умер.

– Я знаю, что они говорят.

– Если честно, Эб, я не слышал, чтобы кто-то, кроме тебя, говорил о твоем брате.

Она пару секунд неподвижно смотрит на меня, выпрямив спину. Но опомнившись, отворачивается к огню и снова сутулится.

– Извини, Саймон. Просто я… я думаю, что другие считали, будто я собираюсь отправиться следом за ним. Что я не смогу жить без него. Ники хотел, чтобы я пошла.

– Он хотел, чтобы ты тоже убила себя?

– Он хотел, чтобы я пошла с ним к… – Она встревоженно осматривается по сторонам, а ее голос понижается до шепота. – К вампирам. Ники сказал, что будет ждать меня. Всегда будет ждать.

Печенье крошится у меня в руке.

– К вампирам?

– Неужели правда никто не говорит о нем? Или обо мне?

– Нет, Эб.

К вампирам? Брат Эб ушел к вампирам?

Она выглядит потерянной.