Так дорог моему сердцу

Он довольно пристально смотрел на нее какое-то время, но и в самом деле, выражение ее серых глаз было совершенно непроницаемым, и если по какой-то случайности ее щеки порозовели, это могло быть с легкостью отнесено за счет жарких лучей полуденного солнца.

— Должен признать, что меня удивил ваш побег из дома тети Элоизы, когда вы даже не дали мне знать о ваших планах, но я сообразил, что вы собирались присматривать за этими детьми, а не запираться в монастыре! Кто-нибудь пользуется удовольствием находиться в вашем обществе? Не считая, разумеется, этих детей, которые выглядят настоящими озорниками.

Но он улыбался детям такой притягивающей улыбкой, пока говорил, что после минутной неуверенности они оба широко расплылись в улыбке ему в ответ, а недоеденное мороженое остановилось на полпути к их перемазанным ртам.

— Кажется, вы наслаждаетесь обществом друг друга, — заметил он. — Хотите еще мороженого? Если так, влезайте в машину, и я отвезу вас к «Франчини», и, может быть мисс Хольт будет настолько любезна, что выпьет со мной чашечку кофе?

— О, нет! — быстро воскликнула Вирджиния, не давая детям хвататься за ручку задней дверцы машины. — Они перевернут вашу машину вверх дном, испачкают ее своими липкими пальцами, и кроме того, уже скоро обед…

— Чепуха! — воскликнул он и сам открыл заднюю дверцу. — А ну, полезайте, чертенята, а мисс Хольт может сесть рядом со мной, как послушная девочка!

У Вирджинии не было другого выбора, как только сделать то, что он приказывал. Когда машина тронулась с места, она с негнущейся спиной откинулась на спинку кресла в серебристо-серой обивке, в то время как Питер и Паула блаженствовали на заднем сидении такого шикарного «авто». У «Франчини» Вирджиния не могла помешать ему баловать детей самым вопиющим образом. Она была удивлена, так как никогда не думала, что он способен быть таким, ничуть не заботящимся о соблюдении своего достоинства, или «достоинства» своего отличного темного костюма.

Он явно наслаждался обществом двух болтливых американцев. Они так много работали языком, что совершенно поглотили его внимание, и, к облегчению Вирджинии, у него почти не было возможности обратиться к ней с какими-либо замечаниями. Когда же Питер и Паула заинтересовались воздушным змеем, которого кто-то запустил в воздух неподалеку от того места, где владелец кафе «Франчини» расставил свои разноцветные столы и стулья, доктор Хансон улучил минуту, чтобы прямо посмотреть на Вирджинию и спросить:

— Вы довольны своей новой работой? Вам она действительно нравится?

— Я в восторге от нее, — ответила Вирджиния, может быть, не совсем правдиво — но, по крайней мере, это приятная работа.

Мгновение он молчал, пристально смотря на нее этим странным, приводящим в замешательство взглядом. И потом, доставая портсигар и протягивая его ей, напомнил:

— Двадцать второго моя тетушка устраивает праздник в вашу с Лизой честь. Надеюсь, вы найдете время, чтобы прийти?

— Конечно, найду, — быстро ответила Вирджиния. — Хотя я… — она смолкла, потом поспешно продолжила, — хотя я не могу понять, почему мадам д’Овернь доставляет себе так много хлопот из-за нас. Это больше, чем сердечно с ее стороны, и я надеюсь, вы передадите ей мой… мой привет, когда навестите ее? Скажите ей, что я очень скучаю по нашим вечерам!

— Передам, — пообещал он сухим, безучастным тоном. — Я уверен, она будет рада услышать, что вам так понравилось у нее.

— Да, о, да!

А потом, так как уже был час дня, он предложил подвезти их к вилле Ван Лунов.

Отклонив приглашение Мэри остаться на обед, погладил детей по голове и прохладно улыбнулся Вирджинии. И, не дав ей возможности сказать ему хотя бы еще одно слово, уехал.

Чем ближе становился вечер, который вдохновенно устраивала мадам д’Овернь, тем чаще Вирджиния стала думать о нем. От Лизы, которая продолжала регулярно звонить ей по телефону, она узнала, что это намеревалось быть довольно впечатляющим мероприятием, и к нему уже начались разнообразные приготовления, хотя вечер двадцать второго должен был быть еще только через две недели.

Мадам д’Овернь даже поговаривала о фейерверке, и по земле была протянута проволока, которая обеспечила бы разноцветные огни, которые должны были всех ослепить.

Возможно, также, что Карлу Спенглер удастся убедить спеть для них и так как, по-видимому, у нее был замечательный голос, праздник и в самом деле обещал быть чем-то захватывающим.

В тайне Вирджиния думала, что она с легкостью переживет, если темпераментная Карла решит, в конце концов не петь. Но если Карла будет петь, то Вирджиния чувствовала, что это будет не самый лучший момент вечера, так как Леон Хансон непременно будет среди гостей. Тогда ей придется стать свидетельницей того воздействия, которое окажет на него прекрасный голос Карлы.