Так говорил Бисмарк!

«Моя совесть налагает на меня обязанность отказаться от деятельности в качестве члена такого правительства, с которым я не чувствую себя солидарным ни в воззрениях, ни в надеждах. Я имею честь заявить вам, что я уже сегодня подал в отставку. Благодарю вас за патриотическое и исполненное самоотвержения содействие, которое я всегда встречал с вашей стороны, так как цель его заключалась в том, чтобы привести к хорошему концу предпринятое мною дело. Я прошу вас позволить мне сказать вам, что, по моему глубоко продуманному убеждению, ввиду краткости сроков и серьезности интересов, долженствующих быть затронутыми, вы окажете республике большую услугу, если распорядитель приступит к выборам 8-го февраля, и удержите за собою право после этого срока составлять такие решения, которые вы найдете достойными себя. Прошу вас принять выражение моих братских чувств».

Сегодня шеф поехал верхом еще до двух часов с графом Гербертом Бисмарком и одним молодым лейтенантом гвардии, сыном его двоюродного брата, Бисмарка-Болена (который генерал-губернатор в Эльзасе), и вернулся только после пяти. Из разговора за столом, где присутствовали оба эти господина, можно отметить следующее. Канцлер заметил, говоря опять о парижской контрибуции: «Стош сказал мне, что он может найти помещение пятидесяти миллионам кредитных билетов для платежей в пределах Франции за провиант и подобные вещи. Что же касается остальных ста пятидесяти, то они должны быть нам покрыты должным образом».

Наконец относительно басни, будто мы умышляем завладеть Пондишери, приводя разные основания несообразности этого вымысла, он заявил: «Я и не желаю никаких колоний. Они годятся только как места призрения. – Для нас, немцев – эта история с колониями была точь-в-точь то же самое, что соболья шуба с шелковым верхом у польских аристократических родов, у которых нет рубашек». – Эту мысль он потом развивал дальше. Вечером шеф прислал мне для прочтения [33] королю очень напыщенное, нелепое, наполненное насмешек и извращений письмо Якоби, помещенное в «France». Потом я написал три статьи, из них для нашего «Монитера» следующую:

«Демаркационная линия, проведенная согласно конвенции от 28-го января, пересекает город Сен-Дени таким образом, что большая половина его находится на нейтральной полосе. Так как жители этой половины без свидетельства не могут получить съестных припасов из немецкой полосы и не могут уже попасть в Париж, то следствием этого явилась значительная дороговизна, во время которой страдавшее население не переставало осаждать пост немецких офицеров, занятых проверкою свидетельств. Уведомленный об этом положении вещей граф Бисмарк обратился к Жюлю Фавру с письмом, содержание которого мы здесь обнародуем. В то же время канцлер обратился к немецким военным властям и просил их выдавать населению Сен-Дени предварительно и в виде дара съестные припасы. Его величество император между тем отдал приказание и из магазинов немецкой армии раздать пятнадцать тысяч порций. Письмо же графа Бисмарка гласит вот что: «Община Сен-Дени разделена демаркационной линией на две части таким образом, что большая половина падает на нейтральную полосу. До времени конвенции съестные припасы доставлялись из города Парижа и распределялись через посредство мэрии (городского управления) Сен-Дени. В настоящее время жители, принадлежащие к нейтральной полосе, отрезаны от Парижа, который уже не доставляет им ничего, и им запрещено добывать съестные припасы вне демаркационной линии. Отсюда для этого несчастного, уже самой войной тяжко удрученного населения возникло состояние, которое следует облегчить в интересах человеколюбия. Я имею честь обратить внимание вашего превосходительства на этот пункт и просить вас принять меры, необходимые для обеспечения средств к жизни той части населения Сен-Дени, которая живет в нейтральной полосе. В ожидании этих мероприятий я просил немецкие военные власти содействовать продовольствованию этого населения тем, чтобы уступить ему в виде дара некоторое количество провизии из наших запасов».

Глава XIX От выхода Гамбетты до заключения прелиминарного мира