Так говорил Ихтиандр

Пишет маме СМС, с трудом находит нужные слова, отправляет. Можно идти. Но что он там делает? Настя видит, как Антон пишет, пишет, пишет в том самом блокноте, будто растягивает на бумаге невидимую пружину, как стержень авторучки догоняет ускользающую нить вдохновения. И Настя понимает, что ему сейчас не до нее, что происходит что-то важное и лучше не мешать, не отвлекать. Пришел его друг с подносом, и ей тоже холодно и голодно, хочется пива и сочный пирог с мясом. Она вошла в закусочную, присела за первый пустой столик.

– Что ж, посидим немного.

И раскрыла книжку, стала читать:

– Моя мать всю жизнь метала икру,

а отец ходил дрочить в реку.

А если б он в курятник ходил,

я бы сейчас кукарекал.

Так говорил Ихтиандр.

Отцовская страсть к алкоголю во мне,

умножилась неоднократно-

позавчера я плавал в вине,

бухал туда и обратно.

Мне тяжело говорить с людьми,

звуки выходят утробно,

жабрами можно и пить и курить,

а говорить неудобно.

Так говорил Ихтиандр…"

НАД ТРОИЦКИМ НЕБОМ ОРАНЖЕВОЕ НЕБО

– От таракам – муравьям, высокоэффективное, универсальное средство. От таракам – муравьям…

– Обувь мужской – жэнский, все модэл…

– Куртки осень – зима, с лазерным напылением.

– А чье производство?

– Москва – Италия.

– Москва – Кассиопея!

– Девушка, это чей кожа?

– Скидочку, девушка.

– Хозяйка…

Суббота. Толпа фигачит сплошным потоком, семьями, парами, мужики в костюмах, будто на свадьбу. Наташа молотит, как у станка, вся в липких ценниках, оранжевые пятнышки даже на спине, ботинки сыпятся в соседнюю палатку.

– Девушка есть хорошие кроссовки?

– Есть модель «спреньди», она хорошая сама по себе…

– Что это за цена? Хоть полтинник, девушка!

Я грузчик, скоро мне бежать на склад еще за товаром, а пока принес коробочку с пловом и стаканчик с чаем.

– Наташа, я тебе обед взял.

– Спасибо, я чуть кони не кинула, торгуй давай.

– Молодой человек, какой размер?

– Мерить надо.

– От таракам – муравьям…

– Что спустишь на эти кроссовки?

– Я не хозяин, Наташа…

– Ой бля, ждите оргазма.

– Хохлухи совсем оборзели.

Мужики поддатые, смеются, толпа понесла их дальше, к павильонам.

– Надоели, что скинешь, что сбросишь, спустишь…

Напротив нас палатка «Американские колготки», там всегда завал, в любой день, Гришку даже не видно, только колготки фонтаном.

– Сынок…

– Не надо пихаться, дама! Мальчик, мне поэластичней чего-нибудь. Что вы на него орете?

– Я не ору, я спокойно…

– Он тут за сто рублей стоит, думаете большая радость торговать. Конечно. Спасибо молодой человек.

– Если б вы, дама, узнали, сколько мальчик зарабатывает только за субботу, повесились бы на этих эластичных колготках.

– Ай, не стыдно вам…

– Пожалуйста, куртки Москва – Италия.

– А чье производство?

– Материал харьковский, пошив московский.

– Да, ну – блестящие…

– Лазерное напыление.

Толпа редеет, мы выползаем из палаток, закуриваем наш сосед справа, азербайджанец по имени Алмас, предлагает всем «Мальборо». Каждое утро он меня спрашивает – как ты думаешь, сегодня торговля будет? Сегодня торговля была, и Алмас поет свою любимую песню:

– Куплю букет и подарю цветов, той девушке, которую люблю…

И смотрит на Наташу, Наташа считает выручку, Наде завидно.

– Сколько сделала?

– Чирик есть, наверное.

– Хуя се! У меня, как будто и не суббота.

– Надь, ты разденься.

Алмас ее передразнивает:

– Материал харьковский, пошив московский, продавец – хахол!

– Ой, балбес черножопый, молчал бы.

– Да, ладно, ладно…

Народ марширует в обратном направлении, на выход, за воротами кто-то плачет.

– Не надо мне ничего! Все, отстань, я сказала!

– В трусах будешь ходить!

– Я, между прочим, тоже работаю…

Смех, рев, трещит скотч. Забегали грузчики со своими телегами, я помогаю Наташе собирать товар в баулы.

Стемнело. Вспыхнули гирлянды ламп на копьях забора, охрана закрывает первые ворота. Наша компания ужинает в кафе на рынке, ждут меня, я задерживаюсь, как обычно. У нас склад далеко, во дворе на Измайловском проспекте, в каком-то гараже.

– Дима, наливай себе, – приказывает Алмас. Мой стульчик единственный свободный, больше мест нет. Cтол заставлен пластиковыми стаканчиками, водка, коробки с соком, пепельницы, Наташа смотрит на меня, в ее глазах ярко отражается люстра…

Алмас завтра едет в Москву за товаром.

– Наташа, что тебе привезти?

– Привези мне аленький цветочек.

– А, что это за модель?

Все хохочут, Алмас обнимает Наталью.

– Поехали с нами.

– Что мне за это будет?

Алмас вскидывает руки и орет в потолок:

– Все сокровища Троицкого рынка брошу к твоим ногам!

– Мне нужно только одно сокровище.

Снова бенгальские огни в глазах…

– Три года я его охмуряю, охмуряется почему-то дядя Алмаз.

– Прекрати.

– Вот так всегда.

Кафе закрывается, непривычно вымерший рынок притих до утра, ветер гоняет по асфальту пустые коробки, мелкий мусор, хлопает козырьками опустевших палаток, и небо оранжевое – оранжевое с ярким осколком октябрьского солнца над гостиницей «Советская», дворники набивают мусором мешки, шуршат метлами. Сторожа запирают за нами ворота, Алмас с земляками идут к стоянке такси, прощаемся с ними до завтра, идем к метро.