Так говорил Петрович (СИ)

Про яблоки и груши на снегу.

Петрович уважал Гребенщикова,

"Алису", "ДДТ", "Пикник" и Цоя,

А также "Наутилус" и "Агату",

И плюс еще каких-то групп с пяток.

Философа – а ведь Петрович был им -

Не радуют ни ум его, ни сердце

Добрынины, Малинины и прочье

Безвкусное кабацкое вытьё.

В своих на эту тему размышленьях

Петрович отмечал, что ум, не сердце

Важней всего при восприятье песни,

Картины, фильма, прозы и стихов.

Петрович говорил: "Сверхчеловеку

Нужней всего сверхум, а не сверхчувства.

И это будет главное отличье

Сверхчеловека от простых людей.

Мне возразят, что человек не может

Быть человеком, не сгорая в чувствах,

Которые его являют сущность,

Определяют действия его.

Всё так и есть, о горе-чувстволюбцы,

Но вы забыли: у сверхчеловека

Совсем не тот отсчёт ориентиров

И ценностей, который есть сейчас.

А в том отсчёте победят не чувства,

И это, верьте мне, не так уж плохо,

Не значит это, что исчезнет жалость

И милосердие, любовь и доброта.

Но милосердие без мысли обернётся,

К примеру, не строительством детдома,

А возведением многоэтажной дачи

Чиновнику, несущему надзор.

Ах, господи! Взгляните-ка на руки

Попа, взимающего деньги за крещенье,

Они как оголтелые трясутся

От жадности и пьянства в равный час.

И это у того, кто отвечает

За доброту, любовь и милосердье,

Того, кто проповедует всё это,

Закатывая пьяные глаза.

Поверьте: романтичность, живописность,

Восторженность стихами, восхищенье

Руладами мелодий - всё прекрасно,

Но лишь тогда, когда над этим ум.

И этот ум - та точка Архимеда,

С которой мы сумеем сдвинуть Землю,

Отсчёт, с которого мы сможем по-иному

Мир оценить". - Петрович говорил.

7

Петровича частенько посещали

Довольно странные по смыслу сновиденья,

В которых он беседовал то с Ницше,

То с Кантом или с Лениным самим.

Великие во сне с ним говорили,

Ругали, возносили черезмерно;

Петрович же не растекался маслом,

Всё принимал как должное себе.

Ильич ему твердил о том, что правду

Свою доказывать противнику не нужно,

А нужно просто силой оппонентов

Заставить эту правду принимать.

Воспитывать людей так с детства надо,

Чтоб эта правда наша прорастала

У них привычкой, навыком, инстинктом,

И чтоб сомнений с детства - никаких.

Петрович с Ильичом о том не спорил,

Хотя он думал не по-ильичевски,

Он просто не хотел терзать больного,

Страдавшего маразмом старика.

Лев Николаич дружеским советом

С Петровичем во сне другом делился:

"Петрович, отвлекись от эгоизма,

Коль скоро разум у тебя не спит.

Ведь эгоизм законен в той лишь мере,

В какой он нужен нам для поддержанья

Себя в той всем необходимой форме,

Чтоб людям своим разумом служить.

Когда живёшь в иллюзии, рождённой

Своим закоренелым эгоизмом,

То жизнь твоя наполнится страданьем,

Живи для всех - и станет легче жить.

Любовь людей - вот лучшая награда".

Петрович отвечал, что он не спорит

С тем тезисом о мере эгоизма,

Львом Николаичем поведанным ему,

Но только с чем Петрович не согласен,

Так это с тем, что люди благодарны

И на добро добром ему ответят.

Такого не бывало никогда.

Петрович говорил: "Я не желаю,

Чтобы меня, как девушку, любили,

Ибо любовь народная топтаньем

Закончится по мне мильоном ног.

Топтаньем не от зла, а от желанья

Автограф взять иль просто чмокнуть в щёчку.

На это дам такое заключенье:

Избавь нас, боже, от любви людей".

Томмазо Кампанелла как-то ночью

Петровичу втолковывал про город,

Где правят властью мудрости, где люди,

Как у Христа за пазухой живут.

И мудрость эта не от книжных знаний,

От пониманья сути каждой вещи,

Не в математике, не в физике - в глубокой

И тонкой философии вещей.

"Оно, конечно..." - отвечал Петрович

Поклоннику туманных рассуждений,

Не спорил он, хотя согласен не был:

Зачем же человека обижать?

Ну, заблуждался тот, что можно просто

Решать госуправления проблемы,

Едино только разбираясь в сути

Каких-то там предметов и вещей.

Беседовал Петрович с Диогеном

И про себя отметил, что приятно

Ему общаться с этим человеком,

Который ценность переоценил.

И вместе с ним зажёг фонарь Петрович

Да и пошёл искать сверхчеловеков,

Хотя и Диоген и наш учитель

Прекрасно знали - им их не найти.

Шагал Петрович вместе с Заратустрой

По водной глади рек, как по асфальту,

И слушал переливы мудрой речи,

И с робостью пророчествам внимал.

Он с тем не мог, конечно, согласиться

Из сказанного мудрым Заратустрой,

Что путь к добру и свету пролегает

Чрез веру к богу. Это он отверг.

Петровичу любое поклоненье

Казалось приниженьем человека,

Того, кто должен суперчеловеком

Не завтра, ну так послезавтра стать.

"Нас бог создал по своему подобью,

А мы, его подобье, - мразь и нечисть.

Так чем же бог величественней грязи,

Которая мы есть?" – Петрович говорил.

8

Однажды вдруг учитель без причины

В дорогу неожиданно собрался

И на вопрос "Куда же ты, Петрович?"

Ответил, дескать в вечность ухожу.

"Не уходи, - его мы попросили. -

Иначе нас опять тоска окрутит.

Ты угостил нас славною идеей,

Которой мы желали бы служить.

Мы, как гурманы, развратили вкус свой

Приятной, мягкой, нежной, сочной пищей,

И нас теперь и силой не заставишь

Есть перепревшее вонючее дерьмо".

"Тогда, действительно, мне нужно удалиться,

Коль вы мой труд возводите в идею.

Служение идее обернется

Когда-нибудь сраженьем за неё.