Так громче музыка играй победу!

Но Эбергард продолжал наблюдать, как с аэроплана плюхнулся в достаточно холодную воду весеннего Чёрного моря один из авиаторов, и поплыл к борту катера. Благо, что расстояние измерялось несколькими метрами.

Пловца — экстремала немедленно приняли на борт, и паровой катер устремился к борту броненосца…

— Разрешите доложить, ваше высокопревосходительство! — на мостик поднялся совсем молодой пацан. — Прапорщик Пономарёв!

— Сведения срочные? — Андрей попытался изобразить на своём лице максимальную благожелательность.

— Я не знаю, ваше высокопревосходительство… — растерялся юноша.

— Тогда не разрешаю. Немедленно в каюту, переодеться в сухое, выпить водки, и только после этого ко мне. Выполнять!

«Мокрого прапора» категорически забраковали. Переделал:

— Один летун, явно идёт к нам, ваше высокопревосходительство, — в голосе Галанина явно проскальзывало некое беспокойство.

— Да, кажется к нам… Валерий Иванович, прикажите приготовить катер к спуску.

Один из гидросамолётов действительно взял курс не к родной авиаматке, а к флагманскому броненосцу. Приводнился он на довольно приличном удалении, но, после этого, стрекоча винтами, развернулся и пошёл прямо на 'Евстафий'.

Катер с флагмана уже спешил ему навстречу. Бинокли всех офицеров на мостике были нацелены в сторону сближавшихся летающей лодки и просто лодки с мотором…

Катер аккуратно подошёл сзади, пристроился к крылу, и лётчик — наблюдатель через минуту сноровисто подцепил на протянутый багор свою планшетку.

— Рисковые ребята! — Кетлинский оторвал оптику от лица и повернулся к командующему. — Могли ведь и борт аэроплана проломить.

— Стоимость ремонта оплатил бы командующий катером офицер, — мрачно буркнул в ответ адмирал продолжавший наблюдать, как расходятся 'плавсредства'.

Гидросамолёт снова запустил винт и побежал к своей авиаматке, а катер повернул к борту родного броненосца. Через четверть часа юный мичман, которому так и не пришлось из своего скромного жалования оплачивать ремонт повреждений летающей лодки ввиду отсутствия таковых, протянул Эбергарду то, что передали с гидросамолёта.

— Благодарю за службу! — командующий принял из рук молодого офицера 'информацию к размышлению' и, возможно, руководство к действию в сегодняшнем обстреле вражеского берега. — И… Возвращайтесь на катер — вполне вероятно, что ваша помощь сегодня ещё понадобится. Кто пилотировал данный аэроплан, спросить догадались?

— Пилот — лейтенант Таубе, наблюдатель — прапорщик Пономарёв, ваше высокопревосходительство.

— Спасибо! Ступайте.

— Ну что, Константин Антонович, — повернулся командующий к Плансону, — пойдём, посмотрим, что нам нарисовал этот прапор.

— Разумеется. Казимир Филиппович, — начальник штаба подозвал Кетлинского, — распорядитесь прислать четырёх писарей в салон.

— Совершенно верно, — кивнул Эбергард, — необходимо будет в кратчайшие сроки изготовить максимальное количество копий с этой схемы и передать их на корабли и аэропланы. Кстати, Валерий Иванович, передайте мой приказ на 'Николая': отправить ещё одну пару гидросамолётов к укреплениям мыса Узуньяр с той же самой целью — составить план фортов с расположением орудий и строений за бруствером. По возможности сделать фотографии. 'Александру' — пару к Шиле. Там фотографии обязательны. Пусть даже кинокамеру захватят — не зря же я её выбивал на флот. Десант должен иметь максимальную информацию о месте высадки. Да! И пусть захватят по паре бомб, и по ящику стрел. Чтобы турки почувствовали, что на них не просто полюбоваться прилетели…*

Адмиралы за разговорами уже спустились в салон 'Евстафия', но, в ожидании главной причины, которая заставила уйти их с мостика флагманского броненосца, спор продолжили:

— Данный план, набросанный от руки, всё равно особой пользы нам не принесёт.

— Почти согласен с тобой, Константин Антонович, понимаю, что при нашей настильности стрельбы, попаданий за бруствер укрепления будет хрен да ни хрена. И совершенно не важно, в какую турецкую пушку мы попадём. Важно то, что наши моряки, от каперанга и до распоследнего матроса чувствуют, что они воюют за свою Родину… Хотя, если и у нас, и у лётчиков будет единая схема Кили, то они смогут нам хотя бы точно передать, что 'горит строение номер два' или 'уничтожено орудие номер четыре…'. Лиха беда начало. Флоту необходимо учиться взаимодействовать с авиацией, и лучше это начать как можно раньше.

— Согласен. Но давай уже карту посмотрим. Что там наши летуны на ней нарисовали…

На карте мыса карандашом был вычерчен незамкнутый пятиугольник, внутри его периметра имелось шесть чёрточек, которые, несомненно, обозначали турецкие пушки, и два прямоугольника — один из них явно казарма, а на предмет второго можно было гадать. Но уж точно не склад боеприпасов — не настолько сошли с ума османы, чтобы размещать взрывоопасные предметы под прикрытием лёгких стен и крыши — наверняка для подобных целей у них выдолблено соответствующее помещение в ближайшей скале.