Так хочет бог!

– Еще пишет, что ему поручили охранять важную башню, так что он сможет сбежать в любое мгновение. Просит, чтобы мы его встретили. Опасается, что разъезды христиан, натолкнувшись на него, не станут с ним разговаривать, а сразу порешат.

– На каком языке написано послание? – с прищуром спросил толстощекий.

– Это язык нашей родины… Полацка, что в землях Гардарики.

– Что еще есть в послании?

– Больше ничего.

Аскетичный монах деланно вздохнул:

– Раз ты упорствуешь в том, что сие не является орудием измены, нам остается только подвергнуть твои слова сомнению и тебя, соответственно, испытанию. Посмотрим, так ли верны будут твои чтения и в руках брата Гиергольба.

Из-за спин монахов выступил невысокий пожилой мужчина в сутане. Орлиный нос, горящий взгляд фанатика и брякающая сума за спиной его не сулили Косте ничего хорошего.

– Я прочитал то, что написано в письме.

– Проверим, – пообещал толстощекий.

К Малышеву потянулись кнехты.

– Погодите! – голос Боэмунда звучал глухо, но уверенно.

Воины церковников замерли. Монахи недовольно вскинулись:

– Неужели ты не видишь, славный князь, что этот изменник просто тянет время и лжет?! – толстощекий махнул рукой Гиергольбу. – Начинай!

– Я сказал "Стойте"! – князь лангобардов подошел к связанному русичу, присел, всматриваясь в лицо.

– Как зовут твоего товарища, воин?

– Захар… Пригодько Захар. Он – оруженосец рыцаря Тимо.

Боэмунд встал и повернулся к монахам.

– Я помню, что у этого рыцаря было двое оруженосцев. Как-то мы с ним говорили и это отложилось в памяти… – князь взял со стола письмо. – Да и язык этот мне немного знаком. Прочесть сам, может быть, и не смогу, но ручаюсь, что в моем лагере найдутся те, кто еще недавно вернулся из земель Полацка. Они смогут разобрать то, что здесь написано.

– Мы добьемся правды быстрее! – подал скрипучий голос палач Гиергольб.

– Но при этом можете изувечить верного сына церкви, нарушить покой в лагере. Ведь, не каждому понравиться, если героев похода начнут калечить по надуманному поводу… Да и мне это не понравиться!

Толстощекий осклабился, вроде как, и не таким приходилось утираться. Но под тяжелым взглядом князя монах сник и даже попробовал отступить за спины кнехтов.

– Так что я предлагаю другой вариант… Вы отдадите мне этого шевалье с тем, чтобы я смог проверить сходятся ли его слова с тем, что написано на перехваченной записке. А там будет видно. Или верну его с клеймом предателя, или… – Боэмунд перевел взгляд на аскетичного главу следователей.

Тот думал недолго. Как бы не чесались руки у следователей, портить отношения с одним из лидеров похода им было не с руки. Да и собственное руководство могло спросить за излишнюю жестокость. Все-таки шанс на то, что перехваченная переписка не свидетельство измены, оставался.

Старший дознаватель кивнул. Кнехты передали Малышева сицилийцам.

Толстощекий пробовал возражать, но его не слушали.

…Когда норманны и пленник покинули лагерь, молоденький послушник, простоявший весь разговор в темном углу шатра, выбежал в сторону полуразрушенного монастыря, где находилась ставка приданного в помощь крестоносцам византийского корпуса.

Отыскав голубой с золотым шитьем шатер, он вбежал внутрь и тут же склонился в поклоне.

Холеный темноволосый мужчина в богатых доспехах рассматривал сваленные на столе карты побережья. На монаха он, казалось, не обратил внимания. Зато сидевшие у входа наемники, прозевавшие гостя, схватились за мечи.

– Я к вам с… со срочной вестью.

Темноволосый поднял взор.

– А… Это ты, – он сделал знак и охрана покинула шатер. – Что привело? Есть новости?

Монашек склонился ниже, предчувствуя гнев.

– Тех, кого вы ждали, схватили люди папского легата Адемара.

Темноволосый скривил мясистые губы сластолюбца и удивленно переспросил:

– Адемара? Ему то что понадобилось?

– Обвиняют в сговоре с защитниками крепости и измене.

Грек хмыкнул.

– Это даже лучше… Взяли всех? Их вещи еще при них или остались в лагере? Где их держат?

Монашек покачал головой:

– Князь Тарентский взял пришельцев под свою опеку и увез обратно к себе. Это – норманнский лагерь, там у легата власти немного. Лангобарды признают только своих вождей.

Византиец усмехнулся:

– Не беда… Так даже лучше… Ничто не открывает двери столь легко и быстро, как золото, колос. Вот самый универсальный ключ. А в лагере сицилийцев, если правильно подойти, желающих стать ключниками найдется даже больше, чем нужно. Ты знаешь, где пришлые расположились?

– Могу узнать.

– Постарайся… И не будь я Михаил Анемад, если мы не выполним задание еще до воскресенья.

10.