Так хочу быть рядом

«Рядом с тобой я чувствую себя такой мерцающей», – сказала она ему позже той ночью.

«Мерцающей?»

«Да, сверкающей и звенящей. Это своего рода картинка, звук и чувство, все в одном».

Если он еще в нее не влюбился до того, то в этот момент потерял голову окончательно.

И он, и Ева попрактиковались в поцелуях. Но прошло еще несколько месяцев до той роковой ночи, когда он пригласил ее к себе домой. Его родители и сестра находились в Брисбене.

Грифф приготовил рыбу и картофель с салатом из авокадо, на стол поставил вино и с полдюжины свечей. Он так переживал. Ему хотелось произвести впечатление.

Ева усмехнулась, когда увидела, как он постарался. «Боже, Грифф, ты ведь не станешь меня соблазнять, да?»

От ее шутки он поник. Ясно, перешел все границы. Как идиот. Полный неудачник. Соблазнение должно быть незаметным.

Но вдруг Ева удивила его, прыгнув в его объятия. «Знаешь, тебе не обязательно утруждать себя всеми этими хлопотами, – объяснила она, прижимаясь губами к его уху. – Мы уже несколько недель соблазняем друг друга, и я не могу ждать ни минуты. Пообедаем позже».

К тому времени, когда они добрались до еды, рыба в духовке высохла, листья салата увяли, но никто из них не был против.

Черт!

Грифф стиснул зубы, рассердившись на то, что едва не прослезился, вспоминая о прошлом. Какой смысл вспоминать юную глупость? В их прошлом не было ничего, что он или Ева могли бы изменить. Он даже не уверен, захотят ли они.

Теперь и вовсе нужно сосредоточиться на последствиях. Ребенок, воспитанный в другой семье. Дочь. Боль на лице Евы, когда она увидела их ребенка. Его собственное ощущение потери.

Если бы он знал. Если бы только Ева ему рассказала. Он заслуживал это знать.

«И что бы ты сделал?» – прошептала его совесть. Разумный вопрос.

Говоря по правде, что бы он сделал в возрасте восемнадцати лет? Они были так молоды, вчерашние школьники, и оба амбициозны. Он не был готов к ребенку, не говоря уже о любви или браке.

И притом безнадежно влюблен в Еву. Так что все возможно.

Глубоко вдохнув морской воздух, Грифф покачал головой. Поздно размышлять, что могло бы быть. Но что теперь? Лайне – прекрасная дочь, живущая рядом, изучающая юриспруденцию. Мысль о том, что она жила в одном с ним городе все это время, была мучительна.

И Ева, прелестная и завораживающая, как, впрочем, и всегда. В одну минуту он хотел направиться в ее комнату, взять на руки и попробовать на вкус обольстительные губы. Проследить руками форму гибкого соблазнительного тела. Унять тоску, которая бушевала внутри, сводя его с ума.

В следующую минуту он опомнился, зная, что ему пора домой. В Брисбен.

И тогда – помоги ему небеса – он снова возжелал Еву. Отчаянно.

Черт возьми! У него впереди очень долгая ночь.

Ева большую часть ночи ворочалась с боку на бок. В три часа она встала, чтобы заварить чашку ромашкового чая и походить по комнате.

Грифф. Увидев его снова, она вернула к жизни тщательно подавляемые чувства и желания, напоминающие обо всем, что она потеряла, когда бросила его. Любой мог бы подумать, что она вернулась в свои восемнадцать. Неопытная. Наивная. Без ума от одного парня.

И она опять увидела Лайне в тот же вечер. Каждый день на протяжении всех этих девятнадцати лет она снова и снова переживала момент, когда впервые взяла ее на руки, теплую и беспокойную, плотно завернутую в одеяло. Она снова прикасалась к влажным темным волосам дочери, вспоминала ее блестящие глаза и опьяняющий запах, маленькую родинку в виде бабочки на левой лодыжке.

Малышка отчаянно пыталась выбраться из одеяла, выпростав одну ножку и помахивая крошечной розовой ручкой у лица Евы.

Глубокая болезненная любовь проснулась в груди Евы, застряла в горле горестным всхлипом. Через несколько минут медсестра унесла ребенка.

«Мы не можем позволить ей расстраивать тебя, дорогая», – сказала тогда мама, крепко обняла Еву и заверила снова и снова, что это решение было правильным. Однако Ева была безутешна. Плакала так долго и так горько, что, в конце концов, ее заставили принять таблетку. И потом она заснула.

Она увидела Лайне еще раз в тот день, когда подписала документы.

Они дали ей фотографию, и это все, что у нее осталось. С годами она пыталась представить, как Лайне превращается в малыша, девочку, подростка. Хотелось выведать подробности. Как она выглядит? Счастлива ли? Спортивная ли она и умная, как Грифф, или больше походит на нее, мечтательную и артистичную?

Праздники были особенно тяжелыми. День рождения Лайне, Рождество, День матери. Ева справлялась, как могла, танцуя от рассвета до заката.

Она утешала себя тем, что поступила правильно. Лайне отправилась в хороший дом, к родителям, которые отчаянно хотели ее и подарили счастливое детство. Правда, Лайне было отказано в знакомстве с настоящими родителями. Независимо от того, насколько хорошо о ней заботились, на некотором подсознательном уровне она, должно быть, знала, что ее бросила женщина, которая, по идее, должна была любить ее больше всех. Мать.