Так кто же развалил Союз?

Что касается того, вправе ли он, Ельцин, подписывать договор, никогда и никем не обсужденный, российский президент напомнил, что обсуждений было достаточно. Кроме того, проект Союзного договора был опубликован, и каждый гражданин России мог с ним ознакомиться. Правда, тут Ельцин схитрил: опубликован все-таки был не тот проект, который собирались подписать. Через два дня в печати появится и этот, последний, однако времени на его обсуждение уже не будет (точнее, не было бы − государственный переворот вообще снял этот вопрос).

Ельцин напомнил также, что в июне российский Верховный Совет, обсудив проект, принял решение: «Признать возможным подписание договора о Союзе Суверенных Государств с учетом внесенных Верховным Советом РСФСР изменений и дополнений». Ельцин утверждал, что «подавляющее их число, было принято и нашло отражение в окончательном тексте договора.

− А разве ничего не значит, − патетически восклицал Ельцин, − его обсуждение и одобрение парламентами всех республик (исключение - Украина, наметившая рассмотрение на начало сентября), выразивших желание войти в новый Союз?

Однако мы видели: во время новоогаревской встречи 23 июля все замечания и поправки республиканских парламентов были выкинуты в корзину, после чего республиканские лидеры вернулись к тому варианту, к которому они пришли 17 июня.

Дальше опять шла патетика:

− Мы, члены Государственной делегации России, идем к подписанию нового Союзного договора, убежденные в правильности этого шага. Думаю, что за последние годы это самый значительный шаг на пути к процветанию России. Не сделать его − значило бы обмануть всех россиян, уставших от ожидания перемен. Не уверен, что граждане России согласятся терпеть наши политические споры, от которых жизнь легче не становится.

В общем-то терпение граждан действительно было на пределе…

Тем не менее, нетрудно видеть, что в своем ответе, внешне вроде бы убедительном, Ельцин обошел молчанием те нестыковки и несуразицы, на которые указывали авторы обращения. Основной смысл его ответа сводился к тому, что, возможно, текст договора и не вполне совершенен, но далее возиться с ним − дорабатывать и перерабатывать невозможно, время не терпит.

В общем, когда сопоставляешь предостережения демократов, адресованные Ельцину в связи с проектом договора, и его ответ, хочется сказать и тем, и другим: «И вы правы!» С одной стороны, проект, разумеется, был несовершенен, разумеется, неправильно было, что его не вынесли на широкое обсуждение, но… политическая ситуация была такова, что тянуть с его подписанием было уже невозможно. Если уж подписывать, так подписывать! Шансов на то, что он спасет Союз и без того было немного, − хотя бы из-за Украины, − но какой-то шанс все же оставался, и его надо было использовать.

К путчу все готово

Вот такие споры шли в те дни между демократами и Ельциным… И в те же дни завершалась подготовка путчистов к выступлению (разумеется, об этом стало известно лишь позже).

План введения в стране чрезвычайного положения готовился под руководством Крючкова. Помимо сотрудников КГБ, где-то 5 − 8 августа он привлек к этому делу командующего воздушно-десантными войсками Павла Грачева.

14 августа Крючков потребовал, чтобы ему представили план первоочередных мероприятий по введению ЧП. Такой план был подготовлен и представлен уже на следующий день, 15 августа.

Где-то 15 − 17 августа Крючков приказал начать прослушивание телефонов руководителей СССР и РСФСР (они и раньше прослушивались – по крайней мере, как мы знаем, телефоны Ельцина) и подготовить интернирование ряда народных депутатов, союзных и российских.

16 августа на одном из объектов КГБ состоялась встреча Крючкова, Язова, Шенина, Бакланова, Болдина. Было принято решение: 20 августа Союзный договор не должен быть подписан.

17 августа состоялась очередная конспиративная встреча заговорщиков, в несколько ином составе: в ней участвовали Павлов, Бакланов, Шенин, Болдин, Язов, Ачалов, Грушко, Варенников. Договорились о конкретных действиях по введению в стране ЧП и нейтрализации Горбачева.

В этот же день подготовлены тезисы телевыступления Крючкова о введении в стране чрезвычайного положения.

18 августа заместитель начальника службы охраны КГБ Глущенко приказывает выключить все виды связи на даче Горбачева в Форосе.

«Аппарат всегда был против перестройки»

16 августа утром − то есть за трое суток до путча − я встретился с одним из самых близких к Горбачеву людей − одним из инициаторов перестройки (иногда его называют ее идеологом), бывшим (к тому времени уже бывшим) членом Политбюро, бывшим (только что, 29 июля, обретшим этот эпитет − «бывший») старшим советником президента СССР Александром Николаевичем Яковлевым. Поскольку к этому моменту он покинул пост в администрации президента, встретились мы не на Старой площади, а в каком-то временном кабинете, предоставленном Яковлеву в Моссовете.