Так кто же развалил Союз?

26 августа пресс-секретарь российского президента Павел Вощанов сделал заявление, всколыхнувшее российских соседей, особенно некоторых. По словам Вощанова, в случае, если республики прекратят союзнические отношения с Россией, она «оставляет за собой право поставить вопрос о пересмотре границ; сказанное относится ко всем сопредельным республикам, за исключением трех прибалтийских…» Вощанов пояснил, что это заявление касается главным образом Крыма, Донбасса и Северного Казахстана, в которых живет значительный слой россиян: «Если эти республики (то есть Украина и Казахстан. — О.М.) войдут в состав союза с Россией, то проблемы нет. Но если они выходят, мы должны побеспокоиться о населении, которое живет там, и не забывать, что эти земли были освоены россиянами. Россия вряд ли согласится отдать их так легко».

Предупреждение серьезное. Ультимативное. Взрывное. Прежде всего, как уже сказано, обращенное к Украине и Казахстану. Смотрите, если вздумаете выходить из Союза!

А что будет, если они все-таки вздумают? Война? Возможно, и война. Распад империй, разделение государств почти всегда сопровождается войнами. У всех есть какие-то территориальные претензии друг к другу. По-другому почти никогда не бывает.

На первый взгляд, непонятно, почему столь важное заявление было поручено сделать второстепенному лицу, пресс-секретарю. Почему его не сделал сам Ельцин или кто-то близкий ему по рангу? Но загадки тут особой нет. Начать с того, что к этому времени Ельцин уже не раз выступал с заявлениями противоположного свойства: дескать, никаких территориальных претензий у нас ни к кому нет. Так, всего лишь десять дней назад, 17 августа, в Алма-Ате он категорически осудил требования парламентской группы «Союз» пересмотреть российско-казахстанскую границу и отстранился от претензий «союзников» на Крым. Его тогдашние слова: «Если перекраивать границы, конца этому не будет, будет вражда и кровь». Что верно, то верно. Однако не все в российских коридорах власти были согласны с этим. Кое-кто уговаривал президента изменить свою вегетарианскую позицию — кое-кому претензии все-таки можно было бы предъявить, какие-то земли действительно искони принадлежали России и были от нее отторгнуты лишь благодаря злому умыслу или просто неряшливости большевиков, в свое время «нарисовавших» границы так, а не этак; ну, а кроме того, возможно, убеждали Ельцина, угрозу территориальных претензий можно использовать как рычаг давления на соседей: если выйдите из общего союзного государства, кое-что мы попросим вас вернуть, если же останетесь с нами в Союзе, можете спать спокойно.

Возможно, Ельцин пошел на компромисс с уговаривающими его — вот, мол, пусть пресс-секретарь заявит о возможных претензиях. Пустим такой пробный шар. Посмотрим на реакцию. В случае чего заявление можно будет дезавуировать.

Впрочем, уже на следующий день, 27-го, Ельцин и сам сделал аналогичное заявление, причем ДВАЖДЫ — на встрече с Горбачевым, Назарбаевым, Акаевым и на отдельной встрече с Назарбаевым. Позиция российского президента: вопрос о пересмотре границ будет ставиться лишь по отношению к тем республикам, которые выходят из Союза ССР; в отношениях же с союзными государствами Россия остается приверженной принципу неизменности существующих границ.

Эти противоречивые заявления Ельцина той поры вполне отражают колебания, которые он тогда испытывал — и по территориальным, и по многим другим вопросам. Он словно бы забыл, что всего лишь год назад подписал с Украиной и Казахстаном соответствующие договоры, где черным по белому было записано, что «стороны… заявляют об уважении территориальной целостности друг друга».

Реакция тех, кому были адресованы «пробные шары» — Вощанова и самого Ельцина — оказалась предельно резкой. Кравчук был возмущен заявлением кремлевского пресс-секретаря (в нем ведь прямо говорилось о претензиях России на Крым и Донбасс), в Киеве начались митинги протеста, а всегда дружески расположенный к Ельцину Назарбаев прислал ему телеграмму, где сообщал, что и в Казахстане «начал набирать силу общественный протест с непредсказуемыми последствиями».

Возникшую напряженность усиливали также речи других российских, достаточно высокопоставленных, деятелей. Например, московский мэр Гавриил Попов в своем телевыступлении 27 августа предложил отчленить от Украины в пользу России, кроме Крыма и части Левобережья, еще и Одесскую область с Приднестровьем. Эту же мысль он повторил на следующий день в разговоре с репортерами в Берлине.

Подобные речи также не прошли мимо внимания республиканских лидеров. Они не могли не связывать их с общими настроениями в российском руководстве.