Так кто же развалил Союз?

В общем-то резонное предостережение, но вскоре, через год с небольшим, украинский народ убедительным большинством все же проголосует за разделение, за независимость. В том числе проголосуют так и традиционно русскоязычные регионы — Крым, юг и восток Украины. Видимо, все же сильно всех «достали» и страдания советского времени, да и, наверное, еще и досоветские жизненные впечатления. Словесными призывами и предостережениями этого не перетянешь.

Возможно, предвидя, какое решение примет украинский народ, если станут проводить референдум, Солженицын настаивает, что «только МЕСТНОЕ население может решать судьбу своей местности». Но как же на деле осуществить такую чересполосицу — эта область отделяется, а эта остается в составе Союза или России (то же и с районами)? Об этом у Солженицына нет ни слова.

Все сказанное про Украину автор, естественно, относит и к Белоруссии.

Малым народам лучше быть вместе

Далее на очереди «малые народы и народности» — те самые, которым Ельцин только что великодушно разрешил: «Берите столько суверенитета, сколько проглотите!» У Солженицына тут, естественно, несколько иной взгляд, не такой популистски размашистый, как у Бориса Николаевича (впрочем, отказался тот от него довольно быстро):

«Для некоторых, даже и крупных, наций, как татары, башкиры, удмурты, коми, чуваши, мордва, марийцы, якуты, — почти что и выбора нет: непрактично существовать государству, вкруговую охваченному другим. У иных национальных областей — будет внешняя граница, и если они захотят отделяться — запрета не может быть и здесь. (Да еще и не во всех автономных республиках коренная народность составляет большинство.) Но при сохранении всей их национальной самобытности в культуре, религии, экономике — есть им смысл и остаться в Союзе. Как показало в XX веке создание многих малых государственных образований — это непосильно обременяет их избытком учреждений, представительства, армией, отсекает от пространных территорий разворота торговли и общественной деятельности».

В ту пору, как мы помним, суверенитет безоглядно объявляли все — и у кого есть внешняя граница, и у кого ее нет. Однако в дальнейшем разговоры о суверенитете заглохли, не приведя ни к чему реальному. На практике так никто из автономий и не отделился. Ближе всего к этому — через море крови и страданий — подошла Чечня. Однако и ее Путин «усмирил». Скорее всего, временно, так что и слово «усмирил» без кавычек тут не употребишь. Вряд ли и весь Северный Кавказ останется в России. Однако уйдет он из нее, думаю, ни по щедро-отпускающему варианту Ельцина, ни по столь же логически все обосновывающему варианту Солженицына — опять-таки через великую кровь. Ведь что уже и сейчас широким фронтом разворачивается в Ингушетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, северной Осетии, да и в той же Чечне — взрывы, убийства чуть ли не каждый день… И Москва в растерянности, не знает, как этому противостоять. Вроде уже все испробовано. Жестокость, жестокость, жестокость… И угрозы еще большей жестокости.

Да, еще вроде бы обещают наладить там какую-то жизнь — дать людям средства для жизни, сократить безработицу, создать рабочие места… Да где уж решить эту задачу! При полном засилье чиновников-воров — и в Москве, и там же на месте на Северном Кавказе — все и уйдет им в карманы.

Довольно близко к независимости от России подошел и Татарстан. Однако здесь, слава Богу пока обошлось без крови. Пока. Идея независимости в этой республике не умерла. И не думаю, что когда-нибудь умрет.

Гладко было на бумаге…

Итак, схема разделения Союза Солженицыным в общих чертах намечена. А как на практике осуществить такое разделение? Любопытно, что писатель предлагает схему, к которой и в самом деле примерно через полгода придут государственные мужи — Горбачев и лидеры республик, решивших остаться в Советском Союзе:

«Итак, ОБЪЯВИТЬ о несомненном праве на полное отделение тех двенадцати республик — надо безотлагательно и твердо. А если какие-то из них заколеблются, отделяться ли им? С той же несомненностью вынуждены объявить о НАШЕМ отделении от них — мы, оставшиеся. Это — уже слишком назрело, это необратимо, будет взрываться то там, то сям; все уже видят, что вместе нам не жить. Так не тянуть взаимное обременение… Это разделение прояснит нам прозор будущего».

Впрочем, не будучи реальным политиком, Солженицын плохо себе представляет, как на деле — после всех деклараций и объявлений — можно осуществить разделение и отделение республик от Союза, предостерегает от скоропалительности в осуществлении принятых решений: