Так навсегда!

Жизнь моя сделалась ужасна. Утром девятый отряд при молчаливом попустительстве вожатого Валерия, несмотря на весь мой ор, строился из рук вон плохо, в результате чего мы роскошно, минут на пять, опоздали на «линейку», и я выловил немалый втык от старшей воспиталки по младшим отрядам. Та еще так ехидно спросила: «Что же ты, Лебедев, не можешь дисциплину в своем отряде наладить?» И что я мог ей сказать в ответ? «Ууууу, динама проклятая!»? После завтрака обнаружилось, что изменения в графике дежурств коснулись всех игроков команды, за исключением ее доблестного голкипера. До внеочередного наряда по выносу «ночного» ведра дело, правда, не дошло, но надо было понимать, что это всего лишь вопрос времени. А завершая сбор фантиков, я забрел за наш корпус — и обомлел: Какафоньев и Валера, установив Леху между двух пеньков, явно разминали того в качестве вратаря… а впереди еще было больше, чем полсмены.

Человек слаб, друзья мои. И каждый может поставить себя на мое место и примерить.

После полдника Валера сидел в беседке в окружении несовершеннолетних иуд и выкрестов и что-то шумно обсуждал с ними. Возможно, игровые и человеческие достоинства защитника Минаева. А возможно, и как им величать новоявленного вратаря Леху, «Гонтарь» или «Пильгуй», раз уж «Рината Дасаева» было решено отправить в глухой запас. Я приблизился к ним и через силу выговорил:

— Ладно, согласен… я теперь тоже, как все… за «Динамо»…

— Молодец! — весело похвалил меня Валера. — Дошло наконец-то! А то заждались уже… Мы тебе и ленточку как раз сплели!

Ленточка, аки шелкова петелечка, заботливо ожидала на скамейке. По счастью, она оказалась мне мала. Сказалась, очевидно, природная милицейская скаредность.

…Переломным стал день 14 августа 1982 года. Радиоприемник, сообщая результаты очередного тура чемпионата СССР по футболу, принес неоднозначные известия. «Динамо» проиграло… а «Спартак» — выиграл.

Господи, как я убивался! Мать не зря всегда считала, что во мне погиб неплохой актер. Ну, разве что до попыток суицида дело не дошло. Тут и никакой системы Станиславского не надо — как же легко изображать вселенскую скорбь, когда внутри все поет и ликует! Выиграли! Выиграли, и не у кого-нибудь, а у «Шахтера», это ему за тот давешний полуфинал!!! А «Динамо» — продуло, ха-ха-ха, ну и поделом! А-а-аа, зарезали, убили… жизни себя лишу… горе-то какое, а, пацаны?! «Динамо» проиграло, а «Спартак» выиграл — как дальше жить?! А-а-аааа!!!

Да, неплохой. Но не великий все-таки… видно, где-то передавил на жалость. Маленько переиграл. Вечером Валера вызвал меня одного к себе в вожатскую и тихо сказал:

— Ладно, Мишань, я все понял… не переделаешь тебя. Болей за кого хочешь… только пацанам не говори… это я так.

— Ладно, — сказал я.

Десятый отряд мы разорвали без вопросов. А вот с седьмым и восьмым «зацепить» хотя бы очко так и не удалось. Оба раза хоть и с минимальным счетом, но все-таки уступили. Может, и сказалась подгнившая внутрикомандная атмосфера… хотя на самом деле год разницы в таком возрасте — это все-таки существенно. А то и два. И мы с тремя очками так и остались четвертыми, согласно «бюджету». Вот такая арифметика. А жаль.

Валеру я все равно помню и люблю, хоть он и болеет за упомянутое г..но.

Больше я так не делал никогда. И он, надеюсь, тоже.

Хаарлем

И вот уже — незаметно, как и вся жизнь в целом! — третий класс. Мы уже самые старшие на своем этаже и охотно передаем накопленный опыт болтающемуся под ногами подрастающему поколению приготовишек. И мы уже способны дать суровый паритетный отпор ненавистным «дежуркам». Нет, ну не всегда, конечно… но если, к примеру, дежурит шестой класс, и нас будет трое, и хорошо бы кто-нибудь еще подтянулся на усиление из класса «Б» — то все возможно! Мяч, как говорится, круглый, а поле ровное.

И — в пионеры принимают! Сперва лучших, само собой. С тщательной подготовкой, пристальным изучением материальной части и страшным проверочным мероприятием «Совет Дружины», на котором вопросы задают посложнее, чем «За кого болеешь?». Но зато потом — на автобусе на Красную площадь, в музей Ленина! На специальном! Первый раз не в привычной давке (от нас автобусы до метро всегда битком, в любое время дня и ночи почти), а сидя на собственном месте, которое никому не нужно уступать! И можно уткнуться носом в холодное стекло и с гордостью смотреть на Город… и вытащить кончики галстука из-под пальто, чтобы все видели. Ну или хотя бы кто-то.

А главное-то, главное — хвала Небесам, наши молитвы услышаны! И вместо опостылевшей Полины Алексеевны они посылают нам новенькую, Ольгу Дмитриевну. Свеженькую, с пылу с жару, сразу после педучилища! Ну, сколько ей там — лет двадцать, вряд ли больше. Вместо валеночного парика — стрижка с челочкой, ножки стройные, юбочка не то чтоб короткая, все же педагогический дресс-код, но с тем прицелом и намеком, что скорее все-таки короткая. И блузка газовая, полупрозрачная, третий номер… мы еще не очень хорошо различаем, тем более чисто визуально, но, по всей видимости, третий, да.