Так называемое зло

Когда студентов, хорошо знающих повадки животных, начинают обучать технике анализа мотиваций, они вначале часто бывают разочарованы тем, что эта долгая и утомительная работа, основную часть которой составляют трудоемкие статистические оценки, выявляет в конечном счете лишь то, что и так давно уже знает каждый разумный человек, имеющий глаза и знающий свое животное. Но между видением и умением доказать есть различие – то самое, которое отличает искусство от науки. Ясновидец [В подлиннике der große Sehe – «великий видящий». Имеется в виду Гёте] легко сочтет ученого, требующего доказательств, «несчастнейшим из сынов земли», и наоборот, ученому-аналитику кажется в высшей степени подозрительным использование непосредственного восприятия в качестве источника познания. Существует даже школа исследователей поведения – ортодоксальных американских бихевиористов, – которая всерьез пытается исключить из своей методики прямое наблюдение животного. Вот задача, вполне достойная труда и пота: доказать этим и другим «незрячим», но разумным людям то, что мы увидели, доказать так, чтобы им пришлось поверить, чтобы пришлось поверить каждому!

С другой стороны, статистический анализ может обратить наше внимание на противоречия, ускользавшие прежде от нашего образного восприятия. Это восприятие создано для того, чтобы открывать закономерности, а потому оно всегда все видит несколько более красивым и правильным, чем есть на самом деле. Решение проблемы, которое оно нам подсказывает, часто носит характер хотя и очень «изящной», но слишком упрощенной рабочей гипотезы. Как раз в случае исследования мотиваций рациональному анализу нередко удается кое в чем придраться к образному восприятию и уличить его в противоречиях.

При проводившихся до сих пор мотивационных анализах большей частью исследовались формы поведения, в возникновении которых участвуют лишь два соперничающих друг с другом побуждения, причем чаще всего оба принадлежат к «большой четверке» (голод, любовь, бегство и агрессия). При нынешнем скромном состоянии наших знаний намеренно выбирать для исследования конфликта побуждений простейшие случаи вполне законно - точно так же, как классики этологии были вправе ограничиться теми случаями, когда животное находится под влиянием единственного побуждения. Но мы должны ясно понимать, что поведение, определяемое только двумя инстинктивными компонентами, встречается очень редко – лишь немногим чаще, чем такое, которое вызывается единственным инстинктом, действующим без помех.