Так не бывает, или Хрен знат

Я продержался ровно четыре дня. Из дома не выходил, даже когда закончился хлеб. В калитку ломились, стучали в окно, но я не поддался. Потом прикатили менты и тупо взломали дверь.

Серёга орал, что ему осточертели мои закидоны, что «нужно быть мужиком и не прятать, как страус, башку в песок». С порога орал. Странный он человек. Считает, что рак – это заразная болезнь. Ни к матери не подходил, ни ко мне. Хорошо хоть, дал денег. Вернее, не дал, а положил на стол. На тот самый, за которым мы с ним когда-то учили уроки.

В общем, в Майкоп меня отвезла ментовская «Нива». За рулём сидел старший следователь ГУВД Краснодарского края Серёга Журбенко, сослуживец и корефан моего брата. Был он в форме, в погонах майора. Наверное, потому в клинике посчитали, что я – арестант и допустили «к амбразуре» без очереди. А ну как карманы обчищу?

Я сунул в окошко паспорт, карточку медстрахования, медицинскую карту с результатами злополучной комиссии и направление лечащего врача. В ответ получил талончик в лабораторию для повторной сдачи анализов.

Серёгу такое положение дел очень обрадовало. Он уже было настроился убить на меня целый рабочий день. Ну ещё бы! Очередь в регистратуру здесь занимают с пяти утра, каждые полчаса ведут пересчёт, пишут номерки на руках. А мы, пять минут не прошло, раз – и в дамках!

Мне тоже понравились местные ништяки, поэтому я не особо протестовал, когда он схватил меня за руку и повёл на второй этаж, грубовато толкая на поворотах.

И снова у нас срослось. Люди безропотно расступились, и я, не успев покурить, проник в лабораторный предбанник, разделся и закатал рукава. Журбенко сел рядом и, положив руку на кобуру, стал строго следить за происходящим.

Меня обслужили как VIP-персону и даже пообещали «сделать всё как можно быстрее».

Мы спустились во двор, покурили на одной из скамеек и уже сговорились «рвануть по пивасику», но получился облом. На крыльце объявилась лабораторная тётка и пригласила нас на «ещё один повторный анализ». Что-то у них там, в машине, сломалось?

Это был уже перебор. После откачки двадцати кубиков, я и так чувствовал себя некузяво, а тут и вовсе поплыл. Меня водрузили на стул возле какого-то кабинета, где я и вырубился. В голове гремели колокола, перед глазами кружилась чёрная бездна.

Увидев, как мне хреново, Серёга рванул в аптечный киоск, запасаться нашатырём. В это время я и очнулся. Пришёл в себя оттого, что кто-то из этой бездны громко и чётко назвал меня по фамилии. Я встрепенулся, как полковой конь при звуках походной трубы, и тут же открыл глаза. Над дверью, напротив меня, мигала красная лампочка. Стало быть, вызывают. Я встал и нетвёрдой походкой вошёл в кабинет. Чернявый мужик в белом халате отшатнулся, роняя очки, и нервно сказал санитарам:

– Пусть подождёт в коридоре. Позовите сопровождающего!

Меня вежливо вытолкали. И вовремя. Серёга уже собирался подавать сигналы тревоги.

– Тебя! – сказал я ему и уселся на прежнее место.

Он вышел минут через десять. В руках – полный пакет документов, которые я отдавал в регистратуру, и какая-то бумажка с печатью.

– Ну что там? – спросил я, внутренне холодея.

– Погнали!

– Куда?

– Домой!

– Что, безнадёжен?

– Нет, годен к нестроевой.

Заметив, что я останавливаюсь, Серёга схватил меня за руку и подтолкнул к выходу.

– Ты от меня ничего не скрывай, – сказал я, послушно семеня впереди, – готов ко всему. Честно скажи, что врач говорил?

– Сказал, здоров.

– Брешешь!

– Пошёл на…

Мы дошли до свободной скамейки. Журбенко сел, закурил. Мне не хотелось.

– Сколько времени? – лениво процедил он и посмотрел на часы: – Ого, половина двенадцатого! Можно не торопиться. Ты сядь, почитай заключение, а я потом расскажу, о чём говорил онколог. Тебе в подробностях, или как?

– Или как, – попросил я и впился глазами в бумагу.

Буквы сливались и прыгали. Руки дрожали. Наверное, от потери крови.

– Наорал на меня врач, – флегматично сказал Серёга. – Ты что, говорит, своих подопечных пускаешь в кабинет без наручников?! Это очень опасный тип. Он подменил лабораторные образцы или кому-то дал хорошую взятку! В общем, здоров ты. Хошь верь, хошь не верь, но здоров. Ошиблась твоя медкомиссия. Надо обмыть.

И действительно, слово «здоров» в заключении было подчёркнуто красным карандашом аж дважды. Вот тебе, блин, и бабушка Катя!

Мы заехали в магазин, взяли бутылку водки и выпили её, не выходя из машины. Потом… впрочем, это совсем другая история, а тогда…

А тогда по пути в Сбербанк я вспомнил слова молитвы, которой меня научила Пимовна: «И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим». И не просто так вспомнил, а понял заложенный в них посыл и глубинный смысл.

Мы все безнадёжно должны. Должны своим дедушкам, бабушкам, матерям и отцам. За то, что лечили, кормили, одевали, воспитывали, ставили в угол и били ремнём. За то, что сделали нас людьми. За то, наконец, что мы не успели отплатить им добром за добро. Они нам на это не оставили времени, у нас подросли свои должники, которым мы всё простим.