Так не строят!

– Но ведь ты-то не из таких – так зачем же ты сам себе душу руганью поганишь? – волхва сделала вид, что не заметила поползновений Сучка высказаться. – Ты же мастер, старшина артели. Значит, умеешь людьми управлять. Я тебе сотню человек прислала, умелых, работящих, специально подбирала не склочных. Я их тебе прислала, под твою руку. А ты до чего их довёл? До мордобоя!

– Так как же иначе? От Одинца и Девы стройка без срамного слова не идёт! И по загривку тупому или непонятливому не грех! От пращуров заведено!

– А храмы, которые вы ставите по обету? Ведь ни единого бранного слова за это время не говорите! Зарок в том даёте! – Волхва пристально взглянула в глаза Сучку.

– Так то храмы… – начал было плотник, но стушевался на полуслове и вновь принялся терзать свою лысину.

– А крепость – что, не храм?! Она жизнь хранит! Людей защищает! Тут жизни славище! Что же ты, мастер, поносным словом защиту её ослабляешь, красоту навьям отдаешь? И брань красива бывает, когда к месту да по делу, а самое главное, в нужную сторону ведёт. А вот если ты руганью просто душу отводишь, грязь из неё наружу выплёскиваешь, то сам же своё дело помоями и мажешь! И в душе грязи только больше становится, да не у тебя одного. Вот и выходит, что не красоту ты созидаешь, а Чернобогу требы кладёшь!

На плотницкого старшину было жалко смотреть. Вечно задиристый, ругательный, шумный Сучок увял. Плечи поникли, голова опустилась, казалось, его без того невеликий рост стал ещё меньше. Даже рука, до того яростно чесавшая затылок, безвольно повисла вдоль тела.

«Ох, ты ж, ети меня семеро… Лучше б убила! Никто со мной так не говорил, разве Лис только, да и ему далеко до старухи… Это что же получается, сам, своими руками красоту гублю? Если и вправду к этому самому себя сам отправляю? Значит, рано или поздно не смогу в дереве, в деле своём душу живую видеть? А она-то откуда знает? Будто сама с тем регентом разговоры разговаривала… Он-то тоже говорил, что душой светлой смотреть надо, и не врал! Делать-то чего?»

– Да я… – даже сейчас ершистый характер не давал плотницкому старшине признать чужую правоту.

– Я ещё не закончила! – негромкий вроде бы голос волхвы стеганул не хуже кнута. – Твое дело красоту созидать, но не только руками, но и волей своей! А ты знаешь как?

– Нет… – Оборона плотницкого старшины рухнула окончательно.

– Вот и я вижу, что нет, – по-доброму кивнула Нинея. – Тебе уже пристало дело делать не своими руками. Самому все делать – для тебя всё равно, что смысленному мужу с ребятишками в бабки играть. Понял?

– Нет. – Словарь плотницкого старшины явно сократился до одного слова.

– Тебе себя через людей отражать надо! Если ты верно их подобрал, свой замысел в них вложил, расставил их по местам, где польза от каждого наибольшая будет, позаботился, чтобы они имели все необходимое для работы, учел и продумал тьму мелочей, благодаря которым твои люди не из-под палки будут трудиться, а с душой и с выдумкой – потом ты получишь то, что сам, один, ни за что в жизни сотворить не сможешь, хоть в узел завяжись! Не своими руками сотворишь, но своей волей! И через то себя отразишь и в работе своей, и в душах людских!

«Ыыыы!»

– Поди сюда!

Сучок, как завороженный, поднялся на одну ступень, потом на другую…

– На, гляди, что твои люди сейчас отражают! – Волхва сунула под нос старшине серебряное зеркальце. – Красоту?

«Господи, что за харя?! Вурдалак злобный: рожа красная, кривая, хуже половца – дитё какое увидит, так на всю жизнь заикой сделается! Твою ж мать, это что ж, меня люди таким видят?! Или наколдовала, давалка старая? Не, Кондрат, ни хрена не наколдовала! Лучше б и правда жабом пупырчатым на болоте квакать, чем эдак-то!»

– Иди, старшина, подумай на досуге, – Нинея небрежным жестом руки отпустила мастера.

* * *

Волхва волхвой, а уговор с ратнинским старостой выполнять всё равно надо. Старшина артели собирался в Ратное, представить Аристарху «образцы продукции» их лесопилки, ну, и с Алёной повидаться, само собой. Телегу с досками и брусом приготовили ещё накануне, и, хотя разговор с Нинеей задержал отъезд, Сучок решил не откладывать поездку. Тем более, что в дороге хорошо думается, а подумать ему было о чём. Башка от мыслей что твой пивной котел стала.