Так нестерпимо хочется в Питер

— Я не устану любоваться тобой! — он отошел от нее на несколько шагов, чтобы рассмотреть в полный рост, продолжая держать ее за руки.

— Любоваться осталось два дня! — Алиса посмотрела на него полными боли и тоски глазами.

Роману показалось, что он не расслышал. От ее слов комок подкатился к горлу, лишив его возможности нормально дышать. Он посмотрел ей в глаза и увидел всю серьезность произнесенных слов.

— Почему два дня? Ты уезжаешь? — в его голосе появилась незнакомая до этого момента боль.

— Да, послезавтра, в обед. — Алиса посмотрела на него, готовая расплакаться. Ее ресницы дрожали, а глаза стали влажными и блестящими.

В его груди что-то больно защемило. Захотелось прижать ее к себе и никуда не отпускать.

— Иди ко мне!

Он притянул ее к себе так крепко, как никогда до этого,  чувствуя, что причиняет ей при этом физическую боль.

Через несколько минут Роман, потерявший контроль над собой, как озверевший, набросился на нее с поцелуями, не оставляя ни одного нетронутого миллиметра кожи на ее лице, шее, декольте.

Шикарное платье было нещадно сорвано и отброшено ногой в сторону. Обвив руками за талию, он подхватил ее, словно она ничего не весила, и грубо бросил на кровать, накрыв своим телом ее наготу.

Крупные слезы скатывались по ее лицу, одна за одной, попадая на его губы. Этот соленый вкус поцелуев сводил его с ума.

 Алиса ответила на его страсть, раскрыв себя с новой стороны. Словно неистовая кошка, она впилась ему в спину ногтями, отдавшись этому безумству полностью. Целуя его губы, плечи, шею, она приговаривала: «Не отдам, не отпущу», и еще сильнее впивалась ногтями в кожу на его спине, причиняя тем самым боль.

Невозможно было остановить эту вакханалию, которая, с редкими перерывами на неглубокий сон, продолжалась до самой зари.

Наконец, обессилев, он уснул, завернувшись в тоненькое одеяло, словно в кокон, оставив девушку на растерзание сквознякам и утреннему свету.

Ему снился вокзал и заасфальтированный перрон. Она стояла, такая беззащитная и тоненькая, словно тростинка, в своем потрясающем голубом платье и смотрела на него полными слез глазами. А он с каждой слезинкой отдалялся все больше от ее силуэта, пока тот совсем не растаял, оставив на перроне вместо Алисы полупрозрачное облако.

Глава 15

Проснувшись от дикой головной боли, которая, словно огромный молот, стучала по его вискам, Роман зажмурил глаза, стараясь силой мысли унять эти неприятные ощущения. Его рука автоматически потянулась к тому месту на кровати, на котором накануне заснула Алиса. Его ладонь нащупала лишь холодную простыню, и он повернул голову. Ее не было. Она ушла.

Он достал из-под подушки свой мобильник и посмотрел на часы.  Утро уже полностью вступило в свои права, но за окном было серо и темно.

Роман нехотя встал с кровати, держась рукой за больную голову, и подошел к окну. Огромные тяжелые тучи закрыли собой питерское небо, не оставив на нем ни единого просвета.

«Нельзя ее любить», — подумал он, рассматривая, как огромные капли дождя начали падать на стекло.

Голова болела нестерпимо, а от осознания печальной реальности боль только усиливалась, словно стараясь образумить его. Он открыл ящик старого письменного стола и, порывшись в нем несколько секунд, достал оттуда упаковку просроченного анальгина.

Залпом запив таблетку, он набрал номер Макса.

— Алло. — Хриплый голос товарища свидетельствовал о том, что тот еще спит.

— Привет, дружище. Спишь?

— Ага. А ты чего?

— А я думаю сегодня поработать. Есть заказы?

— Да, есть один, несрочный.

— Он мне сейчас очень нужен, иначе я умом тронусь.

— Что стряслось? Поругались?

— Нет. Она завтра уезжает. А меня от этой мысли ломает.

— Понимаю. Я тогда тоже приеду. Вдвоем веселее будет.

— Спасибо!

Роман положил трубку. Хорошо, что Макс не задавал лишних вопросов, ибо ответов на них он и сам не знал. Не знал, как его угораздило влюбиться, не знал, как теперь жить с этим чувством, не знал, как заставить себя отпустить ее.

На улице было ветрено и мокро. Земля с трудом впитывала литры воды, лившиеся с небес сплошным потоком. Роман поежился, стараясь как можно глубже втянуть подбородок в ворот куртки. Постояв несколько минут на ступенях общаги, он, наконец, решился сделать шаг и сразу попал в объятия стихии. Порыв ветра вывернул старенький зонт в противоположную сторону, предоставив его голову струям воды.

 Добравшись до метро, промокший до нитки, Роман с облегчением опустился на потертое сиденье вагона, и, ощущая, как головная боль постепенно разжимает свои тиски, закрыл глаза и задремал.

Проснувшись от звука резкого торможения, Роман протер глаза в надежде рассмотреть название станции метро.  «Слава Богу, не проспал», — подумал он, вставая с сиденья и направляясь к дверям.

Дождь прекратился, и, согласно местным погодным традициям, на улице уже светило яркое солнце, играя бликами на водной поверхности луж.

За несколько минут, пока он шел до здания сервиса, его промокшая куртка успела высохнуть, как и его русая шевелюра, которую ветер  теперь игриво трепал, не обращая внимания на молчаливые протесты молодого человека.