Так они погибают

Длинная черная машина рванула с места в карьер. Мой сопровождающий сидел в углу на заднем сиденье, держа пистолет на колене. Я находился в углу с другой стороны и думал о бригадном генерале, которого я знал в Кельне во время войны. Его любимым занятием была охота на акул в открытом океане без всякого снаряжения, если не считать маски и ножа. Никто в его штабе не мог понять, зачем он это делает. Однажды, когда он чуть не погиб, я спросил его об этом. Он сказал, что это дает ему закалку, чтобы справиться с человеческими существами. А вообще для генерала он был очень робким человеком.

Они привезли меня на вершину холма между Санта-Моникой и Пасифик Палисейдс. Узкая частная дорога для проезда одной машины отходила от автострады налево и спиралью поднималась на крутой склон. Наверху въезд преграждали металлические зеленые ворота. Водитель посигналил. Как бы автоматически реагируя на это, на телефонных столбах по бокам ворот вспыхнули дуговые фонари и осветили парадную часть дома. Это было широкое приземистое бунгало, окрашенное в кирпично-серый цвет. Несмотря на крышу из старой черепицы, оно походило на бетонное укрепление. Эту иллюзию довершил человек, который строевым шагом вышел из сторожки с обрезом в руках. Он приставил его к столбу, открыл ворота и махнул нам: проезжайте.

Входная дверь была оборудована открывающимся окошечком в форме отверстия для писем над бронзовой колотушкой, сделанной почему-то в виде спаренных лошадей. Курчавый привратник у окошечка сам открыл дверь. На нем был черный костюм метрдотеля с замызганной черной бабочкой, которая, возможно, была из кожи.

Бледнолицый шел за мной, а привратник шагал впереди по коридору, оклеенному полосатыми обоями красного, черного и золотистого цвета, как будто декоратор оформлял его под впечатлением от посещения комнаты смеха на карнавале. Мы вошли в ярко освещенную комнату с высоким потолком. Привратник посторонился, давая нам возможность пройти.

— Не распускай свой язык с Доузером, — пробормотал следовавший за мной парень и напомнил моей правой почке о том, что у него в руках наган.

Мужчина в вечернем голубом костюме стоял, поставив одну ногу на бронзовую ступеньку стойки бара длиной в двадцать футов, которая занимала большую часть противоположной стороны комнаты. Он подчеркнуто долго выжидал и затем медленно повернулся, давая понять, что может с одинаковой легкостью или поговорить со мной, или оставить одного. За стойкой, на стене из дубовых досок висело большое зеркало, окаймленное старомодной рамой с позолотой и завитками. В нем отражалось все содержимое комнаты: телевизионный приемник, вмонтированный в допотопные часы, игровой автомат для серебряных долларов, бильярдный стол в натуральную величину, а также французские окна до пола с левой стороны и плавательный бассейн за ними — все, что требуется джентльмену, чтобы развлечь своих друзей, если таковые у него есть. Я оглядел себя в это зеркало, и зрелище это произвело удручающее впечатление на меня: усталый человек в спортивном костюме, без шляпы, с двумя вооруженными бандитами по бокам, к которому по отполированному полу приближался хозяин этих бандитов. Я разозлился. Голова хряка с Чаннел-Айленд, висевшая на стене над романтическим зеркалом, сделала мне презрительную гримасу, я ответил ей тем же.

— Какие проблемы, Блэни?

— Я накрыл его в квартире Тарантайна, — с уважением произнес бледнолицый. — Он утверждает, что Джо задолжал ему деньги.

— Ему и всем остальным. Умно ли ты поступил, что привез его сюда?

— Я поступил так, как вы велели, мистер Доузер. Вы же приказали: если там кто-нибудь покажется…

— Хорошо, — холодно оборвал его Доузер.

Мы смерили друг друга взглядами. Он был ниже меня на целую голову, почти такой же, как я, в плечах, шире в бедрах. Его двубортный голубой костюм делал его почти квадратным. Голова выглядела квадратом меньшего размера. На ней торчали рыжеватые волосы, которые были подстрижены очень коротко, на манер щетки. Ему было около сорока лет, но он молодился, и это ему почти удавалось: кожа свежая и ухоженная. Правда, с глазами было что-то не так. Карие, влажные и выпуклые, они вроде сначала были опущены в мутную воду, а потом прилеплены к его лицу для просушки.

— Кто вы такой? — спросил он.

Поскольку я ничего не терял, говоря правду, то выложил все как было.

— Мне он сказал другое, — пожаловался Блэни. — Сказал, что опекает боксеров в Пасифик Пойнт.

— Вы поймали меня, когда я ослабил контроль за своей правдивостью. Если на меня наводят пистолет, я сбиваюсь к толку.

— Любите поболтать, — заметил Доузер. — Вы из Пасифик Пойнт? — Он сделал глоток из оловянного кубка, который держал в правой руке. Жидкость в нем походила на простоквашу. Он скорчил кислую физиономию. — Проверим ваш бумажник.

Я вытащил его из кармана, вынул деньги, чтобы оскорбить его, и подал похудевшие корочки из акульей кожи. Его грязно-карие глаза уставились на мое удостоверение, губы молча шевелились. Я заметил, что одно его ухо загибалось внутрь, как уродливый гриб.

— Хотите, я вам прочитаю, мистер Доузер?