Так просто сказать люблю

Виталия все еще не было. Я включила компьютер. Экран укоряюще мерцал, но я не могла придумать ни фразы. Перечитала главу, на которой застопорилась. Не помогло. Разрыдавшись, я упала на кровать и уткнулась лицом в подушку.

Там меня и нашел вернувшийся наконец муж.

— Тасенька, на презентации что-нибудь случилось? Тебя обидели?

Его холодная с мороза рука нежно гладила мои волосы. Я зарыдала еще сильнее.

— Выкинули твою фотографию из календаря?

У меня от возмущения даже высохли слезы.

— Естественно, нет. Как ты мог такое подумать! Ерунда какая. Можешь сам полюбоваться. — Я указала на стол, куда бросила по приходе домой календарь. — Я там вся в листьях.

Он немедленно пролистнул календарь, нашел меня, одобрительно хмыкнул, затем, отвернув несколько листов назад, полюбовался на Блэди и Гурманову, после чего спросил:

— Ну и чего ты тогда рыдаешь? По-моему, горевать следует этим двоим. — И он помахал у меня перед носом обнаженной Блэди.

— Да что ты вцепился в эту ерунду! — К горлу у меня опять подступили слезы. — Я исписалась. Совсем исписалась! Не могу больше! Вообще не могу!

Он вздохнул, лег рядом со мной и ласково произнес:

— Это я виноват. Надо было все-таки нам вместе с Лялькой и Толей поехать в Италию. Устроили бы настоящее свадебное путешествие. Ты бы переключилась, новые впечатления. Вот только по времени больно неудобно получалось.

Его голос звучал так успокаивающе, что я перестала плакать. Милый, близкий, родной человек, у которого я всегда нахожу сочувствие. Мне сделалось легче.

— Наверное, лучше нам было перенести свадьбу на студенческие зимние каникулы, — сказала я. — Тогда бы тебя точно отпустили.

— Ну уж переносить… В «Атлантиде» бы не поняли. Им для рекламной кампании нужно было раньше.

— Плевать на «Атлантиду».

Виталий вздохнул.

— Плевать на них мы не можем себе позволить. Они наши кормильцы.

— Это я кормилец, а не они, — возразила я.

— Может, в чем-то ты и права, но это ничего не меняет. Как и свадьба в конце января. Устала-то ты сейчас. И отдых требуется сейчас. Слушай, Тася. Съезди куда-нибудь. Я вырваться никак не могу. Ничего. Одна отдохнешь. Или уговори какую-нибудь знакомую для компании.

— С удовольствием бы поехала, но с тобой, в крайнем случае, с Лялькой. Но ты не можешь, а Ляльки нет. Что я на отдыхе стану делать одна? И вообще, я не для того выходила замуж, чтобы отдыхать в одиночестве.

— Глупости какие. Не ходить же нам теперь везде парочкой только из-за того, что поженились. Мало ли какие обстоятельства случаются.

— Месяц как поженились, а ты меня уже одну из дома выставляешь, — возмутилась я. — Надоела? На свободе пожить захотелось?

— Какая свобода? — Он засмеялся. — Вот отправлю тебя, а к себе Егора возьму пожить в воспитательных целях. А то он, во-первых, несколько подразвинтился, а во-вторых, у них с матерью очередной конфликт. Переходный возраст.

Мне стало обидно.

— Значит, решил меня выпихнуть, чтобы заняться сыном. А разве при мне нельзя? Возьми его на недельку.

— Ты и так вся на нервах. А с ним вообще работать не сможешь. Да и парень уже стал большой. Тесновато нам будет здесь втроем целую недельку-то.

— В тесноте, да не в обиде, — усмехнулась я.

Мне было хорошо в этой квартире. Она всегда нравилась мне, потому что была памятью о бабушке. Да и мы с Виталием вдвоем как-то помещались. Большую часть дня я вообще сидела одна. Однако насчет Егора он прав: втроем нам и впрямь окажется тесновато. А вдруг Виталий мне таким образом намекает, что ему теперь тоже нужно место для работы? Не у себя же в институте он станет писать книжки. С другой стороны, готовится же он к своим лекциям на кухне. И диссертацию тоже начал там же. Или ему уже так не нравится, и он теперь хочет работать в отдельной комнате? Ведь если Егор у нас начнет жить по нескольку дней, у Виталия вообще никакого места в доме не будет. Вот, наверное, сейчас он все мне и объяснит.

Однако он начал совсем о другом:

— Тася, ты уже очень известная писательница, к нам журналисты постоянно приходят, а ты их принимаешь на кухне, потому что в комнате у нас и кабинет, и спальня. Если бы хоть раскладной диван поставили, но ты ведь сама настояла на кровати.

— От спанья на диване у меня болит спина, — напомнила я. — А кухня у нас большая, и никто пока не жаловался. Может, ты, конечно, и прав. Тесновато нам становится. Но это бабушкина квартира, и я ее люблю. Если бы, конечно, к ней можно было прирастить еще комнату, но ведь не получится…

— Соседи рядом как раз собираются переезжать из двухкомнатной, а ее продают.

Я с недоумением уставилась на него.

— Откуда ты знаешь?

— Разговор в лифте случайно услышал. Представляешь, сумей мы объединить эти две квартиры, у нас получилась бы одна, но огромная. И места бы всем хватило, и бабушкину бы не пришлось продавать. У тебя, Тася, появился бы отдельный кабинет, как у настоящего писателя.

«Получается, я, по его мнению, не настоящий писатель, — невольно отметила я про себя. — А квартиру будем покупать на мои денежки. Тоже, что ли, не настоящие?» — А ты не узнавал, сколько соседи хотят за свою двухкомнатную? — поинтересовалась я.