Так скучают в Утопии

Прежде чем начать обустраиваться в пещере, вождь внимательно ее обследовал. Он помнил небольшой темный проход, соединявший два входа, под холмом. Пройдя по этому проходу с факелом в руке, он вернулся довольный и, отложив наутро более глубокую разведку местности, распорядился разбивать лагерь.

Почва была неровной, особенно у входа, заваленной осколками известковой породы. Они ограничились тем, что убрали самые большие камни, выкатив их из грота, и, при свете огня, наскоро выровняли площадку. На следующий день в любом случае нужно будет принести ветки и сухой травы для устройства подстилок. Передвинув чуть более крупный, чем другие, осколок скалы, они обнаружили черные следы золы. Вождь осмотрел их: они оказались старыми, так что беспокоиться было не о чем. И однако же среди угольев обнаружился необычный набор орудий труда: кремнёвые орудия в форме сердца, оббитые с двух сторон, отщепы, острый край которых был затуплен крутой ретушью, словно для того, чтобы можно было брать их пальцами и не порезаться.

Племя подобных не изготавливало, но вождь вспомнил, что видел такие в годы своей молодости в лагере тех, кто напал на племя уже после того, как оно из той пещеры ушло. Вероятно, позже эти люди снова вернулись в оставленную пещеру...

К’варф переговорил с пареньками его возраста: утром нужно было исследовать окрестности, выяснить, где находятся источники, реки и ручьи, обычные места прохода дичи, залежи кремня. Наконец-то можно было совместить полезное с приятным, жизнь была прекрасна. Он уснул, преследуя во сне стаю оленей.

Разбудил его ужасный вопль. Костер отбрасывал свой пляшущий свет вверх, к своду, и тени воинов, стремительно посбрасывавших с себя свои одеяла из шкур, причудливо жестикулировали на потолке и стенах. Из глубины пещеры, оттуда, где располагались женщины, донесся новый крик. Затем новая тень растянулась на стене, и К’варф спросил себя, какой могучий воин мог отбросить такую тень? Даже Инг-Тха... Тень забавно деформировалась, и он обернулся: перед ним, в угрожающей позе, стоял гигантский пещерный медведь!

Он пришел по темному коридору, войдя через другую дыру, и внезапно наткнулся на группу спавших женщин. Хотя пещерный медведь не относился к плотоядным животным, с его густой шерстью и почти непробиваемым палицей черепом, с его огромной массой и грозными передними лапами, то был один из самых опасных противников, какие могут повстречаться человеку. В пасти, под приподнявшейся в оскале верхней губой, слабо мерцали огромные зубы, покрасневшие от крови. Медведь начал надвигаться на К’варфа.

Мальчик перекатился на бок, избавляясь от окутывавшей его шкуры. Воины уже набросились на незваного гостя; часовые с рогатинами и дубинами, остальные — со всем, что попалось под руку. Куча камней, палок, кремнёвых скрёбл обрушились на животное. Инг-Тха устремился на него, выставив перед собой рогатину. Ударом левой лапы медведь сломал дубовое древко с обожженным для твердости концом, взрычал, упал на все четыре лапы и ринулся в атаку. Его порыв сбил с ног двоих мужчин и вынес медведя прямо к К’варфу. Вжавшийся в стену, полуживой от страха, едва держащийся на ногах, мальчик мог лишь повторять про себя: пусть этот медведь умрет! Пусть этот медведь умрет!

Медведь умер.

Он шатался еще с пару мгновений, а затем рухнул. В тот же миг Инг-Тха нанес ему сокрушительный удар палицей в основание черепа. Тем самым он покрыл себя славой: никто не помнил, чтобы медведя убивали одним-единственным ударом. К’варф не стал эту его славу оспаривать, так как и сам тогда не знал ничего о своих способностях. Племя отведало вкуснейшего мяса, лучшие куски которого, разумеется, достались вождю и Инг-Тха.

Перемена места охоты была сочтена оправданной. Дичи снова было предостаточно. К’варф достиг пятнадцатилетнего возраста. Он прошел обычные ритуалы посвящения, примитивные ритуалы все еще дикой расы. Он получил от вождя свое настоящее имя Мужчины — нам оно неизвестно, — а также прозвище: Мата-Инга, то есть Большая Голова. Тогда-то и задумался о том, чтобы обзавестись женой.

Вот уже более года он чувствовал неосознанное влечение к Илик, двенадцатилетней девушке с рыжеватыми глазами и густой черной шевелюрой. Ни один охотник еще не обращал на нее своего взгляда и, хотя в такого рода делах мнение женщины в счет не шло, она тоже, казалось, робко искала его компании. Тогда К’варф, разумеется, ее от себя оттолкнул: подросток, готовящийся стать мужчиной, не якшается с девочками. Ритуалы брака, или, скорее, образования пары, были в племени крайне простыми: любой мужчина брал себе ту женщину, которая ему нравилась, при условии, что вождь не придерживал ее для себя, и этому не противился другой, более сильный мужчина. К’варф осведомился у вождя, который не увидел никаких препятствий к этому «браку». Но на пути юноши вырос Тильвит. Того же возраста, что и сам К’варф, он был как минимум столь же силен, хотя и пониже ростом.