Так становятся звёздами. Часть 2

— Прости, я знаю, что не должен был, но… я боялся, что никогда не увижу тебя больше. Мне было важно сказать это последнее «люблю». Я и надеяться не мог на встречу. Но ведь ты рискуешь?..

— При правлении Торна все рискуют. Даже тем, что дышат.

Сезар нахмурился, вопросительно глядя на Гаитэ:

— Он груб с тобой?

— Всего лишь холоден и на данный момент моему обществу предпочитает общество очередной фрейлины. Но это пустяки. Я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать его.

Сезар выпрямился. В глазах его блеснула молния:

— Есть много способов справиться с распутными мужьями.

— Я не буду спрашивать о чём ты говоришь. Я понимаю твои намёки.

— Что тут понимать?! Когда ты жив, ты можешь быть, по-своему усмотрению, живым полностью или наполовину. Когда ты мёртв — ты полностью мёртв. Ведь так?

— Я не стану убивать моего мужа, будь он неверен мне хоть десять тысяч раз. И мне всё равно. Правда, мне уже безразлично, где он проводит свои ночи, лишь бы не со мной. Я больше не люблю твоего брата.

Сезар жизнерадостно захохотал. Этот полный жизни и огня смех странно было слышать в такое безнадёжном и мрачном месте, как тюремная крепость.

— Не любишь? Как будто ты когда-нибудь его любила?

— Конечно, любила!

— Тебе, наконец, достаёт храбрости признать очевидное. Впрочем, ты делала это и раньше, когда предложила бежать. И нужно было тогда тебя послушать, — с горечью добавил Сезар.

— Мы можем сделать это и сейчас.

Сезар замолчал, внимательно глядя на Гаитэ, щуря лисьи глаза.

— Сбежать отсюда? Это безнадёжно.

— Нет.

— Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Стоит мне сделать одно неверное движение как меня казнят.

— И ты предпочитаешь, ничего не делая, прожить здесь до конца дней? Я тебе не верю. Это не в твоём характере. Ты не можешь просто сидеть и ждать.

— Я не хочу вмешивать тебя в это, любовь моя. Это слишком опасно.

— Хочешь или нет — я уже в этом увязла. Так или иначе, ты постараешься бежать. Но если надеешься поднять очередное восстание — ты обречён на поражение. Стране не нужна очередная гражданская война. Мы должны бежать. Бежать из Саркассора в Новый Мир.

Сезар с грустью смотрел на Гаитэ, чем только сильнее злил.

— Оставь свои мечты триумфально въехать в Жютен! — раздражённо сказала она. — Этого никогда не будет.

— Трудно оставить мечту, лелеемую с детства, — усмехнулся он без малейшего намёка на веселье. — Чернь сначала славила меня за победы, а теперь за то же порицает. Но ведь ты понимаешь, что Торн — пустоцвет? Только мне под силу осуществить мечту отцу, сохранив Сарокассор под властью Фальконэ.

Гаитэ вдруг остро ощутила приступ бессилия. Казалось, что они говорят на разных языках и не способны понять друг друга:

— Меня не интересуют сейчас твои мечты, Сезар. Меня интересует твоя жизнь. Никогда раньше она не висела на таком тонком волоске…чему ты улыбаешься?! Разве я говорю что-то весёлое? Иногда твоё поведение удивляет, иногда — обескураживает, а порой откровенно пугает. Я никогда не могу предугадать твоё поведение заранее.

— Я не хотел напугать тебя. И, если тебе станет от этого легче, мне тоже порой не удаётся тебя понять.

Гаитэ не шелохнулась, не двинулась с места, когда он приблизился почти вплотную. Сердце её билось быстро-быстро, от испуга и одновременно предвкушения… чего?

— В начале нашего знакомства ты относилась ко мне с безразличием и пренебрежением. Потом стала меня слушать и слышать, мы сделались союзниками. Потом на моё признание в чувствах ты открылась в своих, но тут же сказала, что это ничего не значит. Ты то отвергала, то вновь и вновь смотрела в мою сторону с нежностью…

— К чему эти речи? Разве об этом сейчас надо беспокоиться?

— Кого из нас двоих ты хочешь больше — меня или Торна?

— Не честно задавать мне такие вопросы.

— Честно. Скажи мне — ты меня хочешь?

Он стоял рядом и от этого было трудно дышать.

— Я не…

Поддев её подбородок пальцами Сезар заставил Гаитэ запрокинуть голову:

— Ты меня хочешь?

Их глаза и губы оказались близко — так близко, что притяжение сделалось непереносимым. Гаитэ с трудом сдерживала себя, чтобы испуганно ни отпрянуть, ни убежать.

Она пришла сюда не за этим!

Но с другой стороны, другого раза может никогда не быть. Один поцелуй, всего один поцелуй!

Отрицать правду бессмысленно — её тянуло к Сезару с неистовой силой, тянуло с самой первой их встречи. А разве не естественно отдавать тело тому, кому принадлежит душа?

Поняв, что его не отталкивают с привычной для Гаитэ решительностью, Сезар поддался вперёд и коснулся её губ так просто и естественно, что все сомнения отпали сами собой.

Его губы были горячими, влажными, слегка солёными, когда он легко и безмерно нежно касался губ Гаитэ.

Её ладони замерли на его груди. Она расслабилась, испытывая наслаждение от одного только простого прикосновения к его сильному телу. Гаитэ даже не отвечала на его ласки, просто принимала поцелуи.

Наверное, это было к лучшему, потому что Сезар и так с трудом сдерживал собственную страсть. Чтобы потерять голову, ему вполне хватило очаровывающей покорности и мягкого, податливого женского в его руках.