Так все и было..., или рассказы бывалого одессита

вич с Григоричем и сказали, что пора рассчитаться за работу. Я согласился и сказал, что у меня все подсчитано, и что мы должны им еще тридцать долларов. Услышав это, Петрович с Григоричем удивленно переглянулись, отошли, о чем-то пошептались, после чего Петрович что-то сказал в толпу и ушел.

Прошло минут двадцать. В боксе висела угрожающая тишина... Наконец ее нарушил Григорич:

— Так, это... Когда деньги отдадите? — прохрипел он, сжимая и разжимая свои огромные кулачищи.

— Да хоть сейчас. Осталось тридцать долларов. Мы ведь давали все время, — попытался я объясниться.

— Чего давали?

— Доллары давали! На аванс. И на водку!..

— Аванс — да. А остальное — не в счет... Это было угощение... И вы тоже пили... А за работу вы должны... Ты, это... 

Тут вернулся Петрович. Он был явно выпивши, но снова в черном костюме и в белой рубашке с галстуком.

— Некрасиво, ребята, — произнес он укоризненно. — Люди, что ни говори, неделю работали. За неделю с людьми надо рассчитаться. Мы думали, что вы нормальные мужики, потому и пустили вас к себе...

В толпе нарастал глухой ропот, и я четко понял, что, пока не поздно, нужно брать инициативу в свои руки.

— Постойте, мужики! — Я поднял вверх обе руки. — Без бутылки все равно не разберемся... Давайте мы с Сережей съездим в магазин и купим казенной водки, настоящей, закуски, конфеты для женщин, а потом вернемся сюда для разговора и окончательного расчета. А вы нас тут подождете... Не возражаете?

— Ты что, за дураков нас держишь? — возмущенно взвизгнул Петрович. — Без нас? — ни-ни... Мы, — он положил руки на плечи Григорича и баяниста, не выпускавшего из рук баян, — поедем с вами. Ишь, чего удумали...

Баянист согласно закивал головой, а Григорич, не переставая сжимать и разжимать кулаки, откашлялся и прохрипел:

— Деньги мне! Я сам куплю...