Такая глупая любовь

Несмотря на то что чемоданы упаковывались вот уже, наверное, неделю (мама всегда и во всем любила предусмотрительность), время от времени кто-то все равно подходил и раскрывал один из чемоданов, чтобы доложить какую-нибудь никому не нужную ерунду. Ручной эспандер – это Андрей положил. Наивный, надеется, что будет заниматься-тренироваться. Наколенники, чтобы кататься на роликах. Это Сашкины. Как будто ему разрешат по Карловым Варам беспризорно колесить на роликах. Ему только позволь – и через пять минут он уже окажется где-нибудь в Швейцарии, не заметит, как переехал через Альпы.

Ах ты, опять сунул «лизуна» – последнее увлечение Саши! Татьяна Ивановна всплеснула руками и извлекла из чемодана игрушку – склизкий шар из какого-то прозрачного тянущегося материала, ударишь о стену – «лизун» превращается в лепешку, но дашь ему полежать – собирается обратно в желеобразный «снежок», на котором все домочадцы время от времени поскальзывались и который ненавидели всей душой.

– Нашла? – спросил Саша, подкравшись из-за спины. Голос, конечно, грустный.

– Где ты только их берешь!

– У меня золотой прииск «лизунов», – гордо ответил сын, двенадцатилетний генератор проблем с вихрастой головой и таким же, как у дочери, непредсказуемым характером.

– Я когда-нибудь хребет сломаю на твоих «лизунах».

– Осторожней надо быть.

– Иди завтракать, умник! – хмуро ответила Татьяна Ивановна. Сын покорно пошел. Завтрак в их доме был традицией, нарушать которую было себе дороже, хотя частенько и вставать, и есть в такую рань не хотелось. Но маму не переспоришь.

Семья должна собираться вместе за одним столом. Даже если дети при этом будут пялиться в фейсбуки свои, да и папа тоже – туда же, новости читать, а мама – всех их ругать, ворчать и требовать повыбрасывать все эти гаджеты. Слово «гаджеты» мама использовала как ругательное.

А сегодня тем более никаких гаджетов, будь они неладны. Это же не просто завтрак – прощальный завтрак. Бедняжка Машка остается в Москве совсем одна! Сиди и рыдай. Вместе с «лизуном». Хотя нет, «лизуна» оставь.

– Я, может, тоже хочу остаться в Москве, – буркнул Сашка, но ответа дожидаться не стал, тут же скрылся в коридоре. А то мог бы и огрести – тапкой в спину. Или «лизуном».

Завтракали по давно уже заведенному порядку. Кухня была небольшая, обычная, и стол теснился у стены, отставленный ровно настолько, чтобы вместить за собой очень худых людей. В узком коридоре перед гинекологическим кабинетом Татьяны Ивановны тоже стоял стол, из-за которого пациентки, особенно толстушки, не могли разойтись, постоянно натыкаясь друг на друга.

Утренняя рутина была давно расписана Татьяной Ивановной до мелочей. Мужчины протискивались за стол со стороны стены и чинно ждали, пока их обслужат, все положат, а затем все уберут. А Маша – девочка, так что Маша должна была сидеть рядом с мамой с внешней стороны стола и помогать ей обслуживать мужчин. Помогала она? Как бы не так! Вернее, как придется она помогала! А в последнее время все чаще убегала в холл – разговаривать с кем-нибудь по мобильному. Мама фыркала, требовала от дочери «поиметь уже совесть», но Машка делала круглые глаза и шептала одними своими ярко-алыми губками:

– Это по работе!

– И что? – кипела и переливалась через край Татьяна Ивановна. – Что это за работа такая, ни минуты покоя. У женщины дом на первом месте! Все эти штучки – чистый феминизм!

«Феминизм» у Татьяны Ивановны тоже был словом ругательным. А для Маши, к сожалению, отчий дом не входил даже в топ-10, куда уж там первое место.

Забавно, кстати, что разделение обязанностей на мужские и женские в доме Кошкиных происходило неточно и неполно, так как когда дело доходило до забивания гвоздей, к примеру, Татьяна Ивановна, как правило, забивала их сама. Так, на всякий случай. А то еще попортят чего.

Папа иногда называл их дом приютом матриархата.

– Достань ложки! – скомандовала Татьяна Ивановна Маше, а сама пошла к плите, уверенная в том, что Маша услышала и исполнит ее приказ. Проблема была в том, что Маша в кухне отсутствовала, но Татьяна Ивановна так сосредоточилась на каше, что даже не заметила этого.

– Не хочу я есть! – воскликнул Сашка, сонно зевая.

– Что, успел слопать пряник? – с подозрением спросила мама, а Саша тут же отвернулся к окну. Затем перевел взгляд на мать и скорчил несчастное лицо.

– Отдай «лизуна».

– Коленку покажи, – ответила мать, игнорируя его вопрос.

– Нормально все.

– Покажи, я говорю.

– Хватит меня йодом поливать.

– Хватит коленки разбивать ежедневно, и я перестану.

– Не перестанешь. Тебе нравится людей пытать. Ты даже не дуешь, когда щиплет.

– Господи, да я тебе коленки мажу три раза в день. Должен был бы уже привыкнуть. Думаешь, если родители – врачи, можно вообще не следить, куда ты несешься на своем велике?

– Что за шум, а драки нету? – Голос отца, мужа, почетного врача и члена приемной комиссии медицинского института, и проч., и проч., и проч., а именно – Андрея Владимировича Кошкина – звучал весело и бодро. Он вошел в кухню и бочком, аккуратненько просочился на свое место.