Такая глупая любовь

Теперь Маша старательно продумывала, что именно будет говорить, какую манеру себя вести возьмет на вооружение. Непринужденность, профессионализм, но не чрезмерный, потому что надо помнить, кто из них двоих – настоящий профессионал. Все-таки они не могут существовать на равных. Никто не может существовать на равных с Робертом, и это всегда очень чувствовалось. Все, с кем общался Роберт, всегда отмечали, что он словно стоит на несколько ступенек выше. И хотя он совсем не задается, не воображает и не выпендривается, ощущение такое, что всем постоянно приходится задирать голову. Дотягиваться до его уровня во всем.

Кроме, пожалуй, этого похожего на хромого разбойника Гончарова. Вот он вел себя возмутительно и неуважительно по отношению к Роберту Левинскому. Подумаешь, заказчик. И вообще – хватит о нем думать.

Решено. Профессионально, уважительно, с намеком на большее. Так она и поведет себя. Именно поэтому она и надела значительно более скромное платье – сиреневое, с рукавами-фонариками на плечах и с юбочкой-колокольчиком. Скромно и женственно, вот как надо выглядеть, а не вызывающе. Не то что вчера. Ее белое платье не отметил только ленивый. Даже Степа отметил, а уж он обычно вообще не замечает, во что люди одеты. Если только они не голые.

Даже этот Дон Корлеоне заметил… К черту его.

Когда Маша подошла к двери одного из подъездов длинного девятиэтажного дома, ее сердце застучало с удвоенной силой, и пришлось остановиться, просто подышать несколько мгновений, чтобы привести чувства в порядок. Она сверилась с адресом в записной книжке, отметив еще раз, какой у Роберта красивый почерк. Буква к букве. По его почерку можно создавать шрифты. А что, это идея!

– Маша, это вы? – спросил Роберт в домофон. – Поднимайтесь на пятый этаж, я открою дверь. Проходите, раздевайтесь.

– Хорошо, – ответила она, но домофон к этому моменту, кажется, уже отключился. Видимо, Роберт был чем-то занят. Он всегда чем-то занят. Работает с утра до ночи. Интересно, что он имел в виду под этим «раздевайтесь»? Если Маша снимет хотя бы одну деталь своего туалета, она останется в одном белье.

Он имел в виду обувь, дура!

Дверь в нужную квартиру действительно была открыта, но самого Роберта за ней не было видно. Маша помедлила, чувствуя какую-то неловкость, но затем решительно тряхнула старательно уложенными в «непринужденный беспорядок» волосами. И сделала шаг вперед.

Мир Роберта Левинского… Она столько раз пыталась представить, каков он! И вот он перед нею. Самая обычная двухкомнатная квартира. Стены выкрашены в глубокий синий цвет, почти индиго. Местами краска облупилась. Интересно, он сам выбрал этот цвет? Маша больше представляла Роберта в других декорациях. Что-нибудь техногенное, с большим количеством стекла и металла. Необычное, но очень мужское. И постеры по стенам, почему-то с черно-белыми фотографиями мостов.

В квартире играла музыка – старые джазовые композиции. Около входа стояли, как солдаты, выстроенные в ровный ряд ботинки, сандалии, кроссовки, тапочки – одним словом, обувь. Так по-робертовски: аккуратно, педантично. Маша невольно улыбнулась. Ей вдруг представилось, как Роберт занимается этим: чистит свою обувь, расставляет ее по размерам, цветам и сезонам. Тапки к тапкам, кроссовки с кроссовками. Вся обувь выглядит так, словно ее почти не носили. Маше приходится каждый раз выкапывать свои босоножки из груды Сашкиных кед, а потом реанимировать с помощью бесцветного крема.

Все так по-другому! Другая жизнь.

Маша вздрогнула, представив себе на секунду, каково бы это было – жить здесь. Маленькая шалость простительна влюбленной девушке. Все девушки представляют себя в роли хозяек своих маленьких замков. В данном случае замок действительно был маловат. Особенно в масштабах Машиных фантазий.

– Маша? Вы чего тут стоите? – Роберт выглянул из комнаты и ободряюще улыбнулся. – Проходите в кухню.

– Я принесла вам кофе, – и она протянула один из двух бумажных стаканчиков, запоздало испугавшись, что кофе, наверное, давно уже остыл.

– Вот спасибо. – Роберт удивленно склонил голову и взял кофе из Машиных рук, слегка прикоснувшись к ее пальцам своими. Другой рукой он придерживал мобильный телефон, по которому, собственно, все еще вел разговор. Маша слушала его немецкую речь, шла за ним и думала о том, что зря она не уделяла внимания языкам. Роберт свободно говорил на английском и немецком, Маша знала это, но никогда не слышала, как звучит его голос на незнакомом языке. Очарованная, она присела на стульчик в совсем небольшой кухне. Для Золушки сорок второго размера. Даже Маше с ее сорок четвертым тут было слегка тесновато.