Такая глупая любовь

Дура, вот ведь дура. Сдурела девка, как сказала бы мама.

– Ну что, доктор сказал, что жить будете, – бросил Маше Гончаров, поднимая ее на руки уже каким-то даже привычным жестом. Водитель отошел куда-то, так что Николай оказался перед идиотской дилеммой – как открыть дверь, не уронив девушку. Он повернулся к машине боком, попытавшись ухватиться за ручку пальцами, но тугая дверь не поддалась.

– Поставьте вы меня, а то грохнемся оба, – сказала Маша, чувствуя себя совершенно по-идиотски в его руках.

– Не могу. Предписания врачей нарушать нельзя.

– Вы со всем своим персоналом так носитесь? Вы их всех носите на руках? – продолжила Маша, и Гончаров посмотрел с немой яростью Маше в глаза. Затем он перебросил ее к себе на плечо, вытянул освободившуюся руку и раскрыл дверь машины. На секунду он оказался невероятно близко к ее лицу и заслонил Маше небо. Он смотрел на нее, и бесенята плясали в его глазах. Маша чувствовала его дыхание, его аромат – легкая нотка кофе, тонкий след лосьона после бритья, запах его шампуня на растрепавшихся волосах. Она видела его губы, ярко-розовые, слегка обветренные.

Время застыло, и Машино сознание помутилось от мысли, что он сейчас может ее поцеловать. Она попыталась вдохнуть, но не смогла, помешало волнение. Она смотрела в его черные глаза и паниковала. Одно дело – любить фотографию в телефоне, мечтая о романтических прогулках, будущем безоблачном счастье и двух красивых детках. Совсем другое дело – лежать в объятиях взрослого сильного мужчины, перед которым невозможно устоять и которого невозможно предсказать, как невозможно предугадать точно, куда и как ударит цунами.

– Только с вами, – прошептал Гончаров изменившимся голосом, и через секунду Маша уже была усажена на свое «законное» место на заднем сиденье автомобиля. Сердце билось как сумасшедшее, тело было одеревеневшим, и ей все еще казалось, что она там, в прошлом, секунду назад. Разочарование – да, она испытывает разочарование оттого, что поцелуй не состоялся. Да и была ли эта секунда, не показалось ли ей все это? Этот бешеный огонь в глазах?

– Давайте отвезем вас домой, где вы сможете свободно поговорить со своим талантливым коллегой. Передайте ему, кстати, чтобы он не забыл переслать чертежи инженерам. Сделаете это для меня?

Слова прозвучали как пощечины. Маша молча кивнула и в немом бессилии смотрела, как Гончаров обходит машину и садится рядом с водителем. Почему? Ведь сюда он приехал сидя рядом с нею. И, главное, отчего она чувствует себя такой несчастной? Сдурела девка.

Глава четырнадцатая Трудоголик хромоногий, одна штука

Роберт позвонил сам часа через два, словно почувствовав, что что-то не так. Маша в это время сидела перед компьютером, перелистывала страницы с парками, но информация о них словно ускользала от нее, и приходилось по десять раз читать один и тот же текст. Такого с Машей не было еще никогда в жизни: мысли о Гончарове, о его взгляде, о том, что могло бы случиться, но не случилось, никак не хотели покидать ни ее головы, ни ее тела.

Голос Роберта показался странным и чужим, а еще Машу потрясло то, насколько безразлично отнеслась к его звонку. Она не знала, что сказать.

– Маша, ты мне так и не переслала материалы, – сказал он сухо, суше, чем всегда, но Маше и так хватало поводов для раздумий, чтобы еще беспокоиться об этом.

– Я сейчас перешлю. У меня… я была в клинике. Я порезала ногу, – сказала она, сама не зная зачем, чтобы разве что потянуть время.

– Серьезно?

– Что?

– Ну, порезалась серьезно? – Голос чуть оттаял.

– А, нет. Все нормально. Это Гончаров настоял. Сказал, что может быть воспаление. Я бы вообще ничего не делала. Роберт, как там дела в офисе?

– У нас все в порядке, – снова «пересох» поток человеческого тепла в голосе Роберта, но Маша вдруг поняла, что ей на это наплевать.

– Ты не мог бы переслать чертежи инженерам? Они ждут.

– Что? – неуверенно хмыкнул Роберт. – Это ты мне говоришь?

– А чего такого? – удивилась Маша.

– Нет, ничего, просто… Инженеры – разве вообще твой вопрос? Я переслал бы и без напоминания, просто я удивлен, что ты считаешь возможным мне эти напоминания делать. – Роберт начал еще куда ни шло, а закончил уже чистой агрессией.

– Да это не мое напоминание, это меня Гончаров попросил.

– А ты ему еще и вместо секретаря теперь? – ледяным тоном уточнил он. – Передай, что все будет в порядке.

– Роберт, я не понимаю. Чего такого? Я сама, думаешь, рада, что оказалась в таком положении?

Маша говорила искренне. Она устала, эмоционально она чувствовала себя опустошенной и выпотрошенной. Все было слишком новым, слишком сильным, и ко всем потрясениям ей совсем не хотелось добавлять конфликт на старой работе. В конце концов, неизвестно, сколько она продержится в сотрудницах у этого непредсказуемого и резкого Гончарова. Может быть, уже завтра он выкинет ее обратно, так же без смысла и без причины, как и взял ее на работу.