Такая работа. Задержать на рассвете

Зина Заварзина, которая прожила в Москве несколько лет и закончила юридический факультет Московского университета, пыталась отвлечь своих товарищей от невеселых мыслей, показывая им Москву.

— Крестьянская застава, — вслух узнавала она знакомые улицы, — Абельмановская… Налево будет спортивный магазин, а направо Птичий рынок…

— Как это — Птичий? — спросил Кравченко. Он знал в Москве только Кремль, ВДНХ и два вокзала — Ярославский и Киевский.

— Здесь продают птиц, рыбок, собак. Вообще животных…

— Так здесь и кенара можно купить? — Кравченко чуть уменьшил звук транзистора, лежавшего у него на коленях. С этим транзистором он всю дорогу не расставался и выключал его только перед тем, как лечь спать.

— На обратном пути, — Налегин нервничал.

— Ну ладно…

В Москве было тепло, даже душно. На раннюю свежую зелень уже легла городская пыль.

Они томились в этой роскошной, плавно идущей «Волге» и, хоть и смотрели по сторонам и обменивались репликами, думали только об одном…

Кравченко настроил приемник на «Маяк». Передавали очерк об участниках художественной самодеятельности сельского Дома культуры, потом выступал профессор, рассказавший о болезнях суставов. Через каждые полчаса звучала мелодия «Подмосковных вечеров».

Сочнева стремительно передвигалась по городу: шашлычная у Никитских ворот, елисеевский магазин, «Ванда», ЦУМ, ни одного частного визита, ни одной встречи… Проспект Маркса.

— Самый центр, — негромко сказала Зина. — В такой толчее и самого себя потерять недолго.

— Может, пора им помочь? — спросил Кравченко. — Ездим тут…

— Вот сейчас накупит всего и поедет домой!

Внезапно раздались короткие позывные и уже знакомый спокойный голос:

— Объект вошел в Центральное экспедиционное агентство Аэрофлота на проспекте Маркса, покупает билеты на самолет.

А вслед за этим новое сообщение:

— Летит во Львов, рейс № 904, вылет сегодня в 17 часов 10 минут.

В каком-то порыве они протянули руки друг другу, и пальцы на секунду переплелись в радостном судорожном пожатии: «Началось». Тем временем молчаливый московский шофер уже взял курс на аэропорт «Внуково».

— Ленинский проспект, — только и сказал он, когда они оказались на широченной автостраде, по которой неслись машины.

Дома по обе стороны улицы были огромными, увенчанными сверху во всю длину многометровыми надписями — «Изотопы», «Дом одежды», «Синтетика».

— Мальчишки, высадите меня у этого ювелирного магазина, — сказала Инга Хрусталева, незаметно сменившая в «Волге» Зину Заварзину, — нет ли в нем чего-либо пикантненького…

Ленинский проспект опрокинул их провинциальное представление о величине улиц. Они ехали уже долгое время, а вокруг все так же один за другим по обе стороны машины вставали массивные, должно быть, очень уютные внутри здания, сверкали витрины магазинов, цветочных и газетных киосков. Неожиданно ровная нить домов прервалась. Начинался район застройки. Десятки корпусов по обе стороны дороги одновременно вставали под краны и казались издалека громадными белыми грибами, росшими в удивительной гигантской теплице.

— А мы, собственно говоря, Москвы так и не увидели! — сокрушенно сказал Налегин.

Справа по шоссе скользили назад обгоняемые машины. Они словно двигались в обратном направлении, багажниками вперед. Скорость была велика, и обычно впереди сначала появлялся багажник новой машины, потом он какую-то долю минуты рос и приближался, а затем рядом уже мелькало, убегая назад, лицо очередного шофера, склоненного над баранкой.

— Здорово, — восхищенно сказала Инга Хрусталева, — у меня даже уши закладывает! Я страшно как обожаю езду на автомобилях.

Вскоре показалась стеклянная коробка нового аэропорта. Шофер сбросил газ и резко затормозил. Через минуту подошел связной.

— Привет! Отправление в 17.10. Прилет во Львов в 19.35. Вот ваши билеты. Регистрация уже произведена… Ну, что еще? Ваши места в хвосте, Сочнева впереди, так что вы выйдете из самолета раньше ее. Во Львов уже позвонили и передали приметы Сочневой и ваши. Теперь, кажется, все… Да! Ребята, которые сегодня с вами работали, желают успеха и благополучного возвращения. Они сейчас знают, что я это передаю, и смотрят сюда. Но, к сожалению, вы их не видите. Теперь все.

— Спасибо. Приезжайте к нам в Остромск.

Они вышли из машины, попрощавшись с шофером. Всюду сновали пассажиры. Беззвучно раскрывались и закрывались многочисленные стеклянные двери, и с улицы сквозь прозрачные стены здания было видно множество людей, ходивших по этажам, сидевших в мягких креслах, толпившихся у витрин киосков. И найти среди этих тысяч людей тех, кто в течение дня неотступно следовал за Сочневой и вел за ней наблюдение и кто сейчас глядел на них и мысленно желал успеха и благополучного возвращения, было невозможно. «Волга», в которой они приехали, отошла от тротуара, проехала метров сто вперед, и Налегин видел, как кто-то в сером на долю секунды показался из толпы и сел в машину. Потом она проехала еще метров двадцать, снова остановилась, но больше Налегину уже ничего не удалось увидеть.