Такая-сякая

Нигде от них проходу нет! И больницы они наши заполонили, и школы, и магазины, и рынки (это из-за них продукты порченные – какую-то гадость они накачивают для веса), и даже фитнес-клубы, где они моются в тех же душевых (бр-р-р-р!). В аптеках противно после них сдачу брать, потому что они покупают лекарства от чесотки. Дачники ставят глухие заборы, чтобы не слышать с утра до вечера назойливое «Ха-а-зя-ин, работа есть?». Плодятся они – не то, что наши. На улицах гуляют, как у себя дома, – уже с детскими колясками. Язык наш и культуру изучать не хотят. И такие всегда наглые! А теперь вот и резать нас начали. Выдворить бы всех до одного на родину, дать русским свободно дышать. Не хотим жить в Душанбе!

***

В советские времена улицы прибалтийских городов наводняли туристы из союзных республик. Они ехали из замусоренных городков, от магазинов с пустыми прилавками, от вечного дифицита в страну Эльдорадо, где можно увидеть райскую жизнь, отовариться, поесть взбитых сливок, подержать с достоинством нож в правой руке, а вилку в левой, и если повезет – прикупить местного бальзама или ликера. Для жителей Прибалтики, где тихо говорят, и уж конечно, не сквернословят, где ни одной бумажки под ногами не увидишь, где каждая бабушка до сих пор долго выговаривает внуку за брошенный на дорогу фантик, шумное присутствие иноплеменников воспринималось как божья кара. Постоянно проживавшие в Прибалтике русские тоже не пришлись ко двору, прежде всего своим высокомерным нежеланием изучать культуру и язык народа, назначенного в Кремле вассальным.

Больше всего досталось Таллину, который временами напоминал испанский город Памплону с опасной июльской фиестой, начинающейся забегом быков, энсьерро. Каждое утро двери центрального универмага «Kaubamaja» впускали разъяренную толпу туристов, которые, давя друг друга, мчались, как испанские быки, к отделам, чтобы первыми смести дефицит с прилавков. Долго будет помнить эстонская девушка-продавец, попытавшаяся навести порядок, кровь на своей руке.

***

Группа русских туристов, сплавлявшихся по горным рекам Таджикистана, готовилась причалить для очередной ночевки. Машина сопровождения, предназначенная для погрузки катамаранов, ждала около моста через реку. Но тут стали происходить события, смысл которых высветился позже. Сначала порвался один из катамаранов, на его починку ушло время. У моста машины не оказалось, поэтому пришлось плыть дальше. Еще два катамарана перевернулись в незапланированном «шестерочном» пороге. Восемь часов пребывания в воде побили все рекорды.

Наконец причалили, по косогору поднялись наверх, встретили в аиле мужчину, спросили, не видел ли он их машину. Мужчина, оказавшийся местным начальником, пригласил изможденных туристов заночевать на привычном для таджиков полу его мини-гостиницы, предоставив все необходимое для ночлега и сытно накормив, а утром его КАМАЗ отыскал пропавшую машину. Два дня гостеприимный хозяин радушно принимал ребят, кормил особо приготовленным мясом, с гордостью рассказывал о красивейшем озере Искандер-Куле и вытекавшей из него Искандер-Дарье. Поведал и о том, что часть дороги Душанбе-Ленинабад (теперь Худжанд), когда-то проходившую по братскому Узбекистану, пришлось вслед за установленной границей между новоиспеченными государствами пробивать через горы. Ремонтируют же новую, теперь международную, трассу китайцы, на льготных кредитах, чтобы обеспечить грузоперевозки из Китая в Россию и Европу. А самый длинный в СНГ Анзобский тоннель, сокративший время пути на три часа, построили иранцы. Про трудоустройство же собственного, таджикского, народа наверху не подумали.

При прощании хозяин категорически отказался взять деньги, даже обиделся. Но гости не могли не отблагодарить его за приют и незаметно оставили всегда нужные в хозяйстве инструменты.

Уже в Москве мать одного из ребят спросила сына, что же больше всего поразило его в этом походе. Он, не задумываясь, ответил: «Люди».

Такая-сякая и такой-сякой

Моя жена – чокнутая. Она периодически роется в пакете с мусором в поисках серебряных ложек, которые лихо попадают туда, когда ею овладевает маниакальный бзик «сгрести все и выкинуть, – лишь бы было чисто и красиво». Я думаю, недаром в прошлой жизни ее первый муж развешивал на дверях умные изречения, в том числе и «квартира – не музей».

Любительница логических построений, по поводу своего бзика она рассуждает так:

– Психологи утверждают, что труднее всего в быту жить людям, воспринимающим мир глазами. Для полного счастья они должны видеть перед собой красивую картинку. Я, понимая, что это – моя проблема, молча за тобой убираю, но при этом так же молча страдаю и поминаю тебя недобрым словом. На весы положены моя жизнь и твоя склонность к беспорядку. Кто дольше живет – человек, не замечающий грязи, или человек, остро реагирующий на беспорядок и грязь? Ты хочешь, чтобы самый близкий тебе человек страдал и меньше жил? Если психологи для тебя не авторитет, то вспомни о правилах человеческого общежития, выработанных на протяжении многих веков? На чьей они стороне?