Такая Война (СИ)

— Помнится, ты сказал, что это не война такая. Я такой. Помнишь? Так вот, я не хочу оправдывать убийство члена моего отряда его предательством.

Из-под ног подмастерье побежали струйки тьмы, словно мелкие змейки. Они, извиваясь, потекли к рунам на памятнике. Каждая к своей, наполняя их силой.

Почти сотня мелких знаков на рыцаре, соединенные специальной вязью «Времена Азура», покрыли камень своеобразными кружевами. Стоило им налиться силой до состояния жирных черных мазков, от них расползлись мелкие трещинки. С каждым ударом сердца они увеличивались и в зале слышался треск ломающегося камня.

От статуи начали отваливаться куски породы. Сверху, с головы, и постепенно опускаясь все ниже и ниже. Некоторые падали на пол, какие-то крошились и мелкой галькой осыпались вниз, а некоторые превращались в пыль, отлетая белыми облаками в сторону.

На месте остался закованный в броню воин с белоснежной кожей и коротким ежиком волос. Шлем лежал у его ног. В какой-то момент губы воина шевельнулись, тишину разрушил едва различимый шепот:

— Ильес дука ара миуэс…

Мак нахмурился, пытаясь припомнить где он слышал эти знакомые слова.

— Парадига дусим тэкс миуэс…

— Белоснежная роза, — неожиданно пришло в голову воспоминание. — Клятва ордена Белоснежной розы на староимперском языке. Она же молитва о спасении души первых паладинов.

Он быстро подхватил приготовленный стилет и собственной кровью нарисовал на ладони руну подчинения. Сделав шаг вперед, он вытянул руку и коснулся лба мертвого воина, читающего молитву.

В момент, когда стальная перчатка Мака прикоснулась к нему, паладин открыл заполненные тьмой глаза.

Город пребывал в вечерних сумерках. Заходящее солнце еще освещало крыши высоких домов, шпили церквей и большой белоснежный собор. Однако, внизу тьма уже брала свое, сгущая тени и разнося ночную прохладу сквозняком по узким улочкам. Жители города надевали теплые кофты, плащи и шляпы. Город готовился к ночи.

Фонарщики постепенно разбредались по улицам, неся с собой пляшущий свет. Окна домов заливали прохожих отблесками огня из каминов и светильников.

На улицах стало многолюдно. Горожане, спасающиеся от жары в каменных укрытиях и под тканевыми навесами, хлынули на улицу. Каждый спешил успеть по своим делам: торгаши торопились перевезти товар, грузчики собирались на ночную, зазывалы надрывали глотки, расхваливая свои заведения. Город превратился в кипящий муравейник.

На улице Святого Римуэла было так же многолюдно. Три церкви были уже закрыты, люди шли в несколько заведений в конце улицы. Там находилась кузница Святого Тара, Купеческий двор братства паладинов и несколько приличных постоялых дворов.

Несмотря на многолюдность, одного прохожего старались обходить по большой дуге.

Он брел в орден. Броня его была заляпана запекшейся кровью, передник из шелка, с изображением братства, был перемазана грязью и гноем. Плащ со святыми письменами на спине разорван пополам, а золотые буквы на его остатках давили тьмой, словно негатив. От воина несло помойкой, гнильем и ладаном. Причем настолько сильно, что прохожие шарахались за несколько метров.

— Хоть бы в речке помылся, — ворчали ему в спину.

— А еще «Чистейшим» зовется…

— Арт! Арт Чистейший! — крикнул ему страж в легком кожаном доспехе, махая рукой.

Воин продолжал путь не реагируя на призывы. Шаг за шагом, словно машина, он шел к собору братства Паладинов. С подбородочного ремешка шлема капля за каплей стекала прозрачная, тягучая жидкость.

— Эй! Арт! — снова попытался докричаться воин. Он поспешил к нему, расталкивая толпу, и когда догнал, то встал у него на пути. — Арт! Что с тобой? Где твой отряд?

Воин попытался заглянуть в щели закрытого шлема, разглядеть хоть какие-то эмоции у закованного в доспехи знакомого, но вместо ответа тот просто оттолкнул его рукой с дороги и продолжил путь.

— Арт! Что случилось? — не отставал воин. — От тебя несет смертью…

Паладин молча дошел до неприметной калитки в ограде, отделяющей территорию ордена от улицы, и скрылся за ней.

В просторном зале собра, под огромным куполом, его шаги были подобны грому. Услышав их, из небольшой дверцы в стене появился отец Шарль. Всегда улыбающийся старичок, один из сильнейших магов братства, обнаружив одного из своих лучших учеников, сначала улыбнулся, но, подслеповато прищурившись и разглядев его — помрачнел.

Арт не подошел к самому близкому человеку в ордене. Он прошел в центр зала и повернулся к святому знамени, лежащему на руках каменной девы. Паладин братства устало упал на колени и вставил меч в паз в каменном полу, после чего начал читать молитву.

— Прости меня, святая дева и силы света, что шли за делом и словом моим…

Шарль не произнес ни слова. Прерывать молитву — кощунство. Он лишь подошел к краю очерченного белым мрамором круга и стал ждать.

— …Не сломлен и чист душой перед тобою, но грех мой тяжек. Я убийца…

Молитва продолжалась пару минут. По ее окончанию, круг из белоснежного мрамора подсветился, обозначая, что молитва произнесена от души.

— Шарль, — прошептал Арт.