Такая вот любовь…

Иногда днем мы возвращались в Ясенево, но чаще, пообедав в кафе или ресторане, сразу шли в театр, цирк или на концерт. Проблему с приобретением билетов решали просто – если не удавалось купить их в кассе, брали с переплатой у спекулянтов, которые всегда толпились у театров и концертных залов.

…Возвращаясь поздно вечером домой, мы, уставшие от бесконечных походов по городу, вдвоем шли в ванну, вместе принимали душ, наливали ароматную пену для ванн и долго кувыркались в ней, как малые дети. Это было так забавно и так приятно… Причем, идею совместного приема водных процедур подал не я, а Ирина.

Потом мы ужинали, садились или ложились на скрипучий диван перед телевизором, уточняли программу действий на завтра, и только потом, пожелав друг другу доброй ночи, расходились по комнатам. Я несколько раз предлагал Ирине спать в моей спальне на свободной кровати.

После смерти Тамары в спальне все осталось таким, как было при ее жизни, но Ирина сказала мне:

– К тебе в постель я приду с удовольствием, а на место Тамары я лечь не могу – совесть не позволяет… Ты не трогай ее кровать, пусть все так и останется в спальне, как было… Это будет напоминание тебе о счастливых минутах вашей совместной жизни…

А однажды вечером Ирина вдруг сказала:

– Давай завтра утром купим цветы и поедем на кладбище к Тамаре. Я испытываю к ней какое-то особое чувство. Вы прожили вместе в мире и согласии пятьдесят три года – больше полувека! Ты не можешь и не должен забывать ее. Это великое счастье быть вместе столько лет. Я восторгаюсь такими семьями…

Рано утром мы поехали на Хованское кладбище, убрали могилу, возложили свежие цветы – два больших букета белых хризантем и разноцветных астр, которые так любила Тамара, а потом отправились в город на очередную экскурсию…

…Но все хорошее когда-то кончается. Царь Соломон говорил: «Проходит всё – пройдёт и это». Закончился и визит Ирины… Когда в списке объектов, которые Ирина планировала посетить, почти все они уже были вычеркнуты, она заговорила об отъезде домой.

После позднего ужина, уставшие мы сидели с ней на диване перед телевизором. Ирина положила голову на мое плечо и грустно сказала:

– Ну, вот и все, Толенька… Увидела Москву и можно, – и после короткой паузы добавила, – …уезжать домой. Пора, дорогой… загуляла я в столице…

За все время пребывания Ирины у меня я даже не пытался намекнуть ей о возможности соединения наших судеб, хотя такие мысли постоянно были в моей голове. А сейчас я вдруг решительно сказал ей:

– Ирина… Ты помнишь песню, которую пел Вахтанг Кикабидзе?

– Какую?

И я попытался спеть, вернее красиво продекламировать, несколько куплетов:

«Просто встретились два одиночества,

Развели у дороги костер,

А костру разгораться не хочется,

Вот и весь, вот и весь разговор.

Осень знойное лето остудит,

Бросит под ноги красную медь,

Пусть людская молва нас осудит,

Не согреть, нам сердца не согреть».

Я замолчал на несколько секунд, а затем твердо сказал:

–Ты хорошо знаешь, что я очень давно люблю тебя Любовью Высшей Красоты и потому хочу, чтобы ты не уезжала, а осталась со мной. Я предлагаю тебе руку и сердце. Выходи за меня замуж… Пойдем в ЗАГС, хочешь – обвенчаемся в церкви… Оставайся, Ира… Будем доживать свой век вместе. Мы встретились с тобой тридцать лет назад, влюбились друг в друга, но тогда судьба распорядилась по-своему, и мы расстались на долгие годы. Сегодня мы оба одиноки… Ты уже три года одна, я – два… Ничто и никто не мешает нам быть вместе. Оставайся, Ира… Когда-то давно в Ташкенте, когда я был у тебя и собирался уезжать в гостиницу, ты сказала мне:

«Останься… Мне так хорошо с тобой…». Сегодня я говорю тебе эти же слова…

Ирина резко повернулась ко мне, крепко обняла меня за шею, заплакала, долго и страстно целовала меня, а затем отстранилась и тихо сказала:

– Поздно, Толенька, поздно… Наш поезд давно ушел, а мы с тобой, два одиночества, так и остались на перроне станции под названием жизнь…

…Через два дня она улетела. Я провожал ее в аэропорту Домодедово. Рейс «Москва –Ташкент» улетал поздно вечером. В ожидании регистрации мы с Ириной сидели на скамье в огромном и шумном зале. Мимо нас сновали сотни людей с чемоданами, тележками и плачущими детьми. Мы ели горячие пирожки с капустой и говорили, говорили обо всем и ни о чем, прекрасно понимая, что возможно это наш последний разговор.

…Когда пассажиров рейса пригласили на посадку, и мы тепло простились, Ирина сказала мне:

– Прощай, Толя… Теперь мы с тобой, наверное, увидимся только там, – и она со слезами на глазах показала рукой куда-то вверх, на небо…

Самолет улетел. Моросил холодный осенний дождь. Почему-то вспомнились слова моей бабушки Ирины Антоновны – «Дождь в дорогу – это хорошая примета».

Я пошел на платформу, где готовилась к отправке в Москву еще почти пустая электричка. Вошел в вагон, сел на лавку, прижался головой к окну и с грустью смотрел на медленно стекающие по стеклу капли дождя.

Мне казалось, что это слезы текут по мои щекам …

= = = = =

Жирная дама