Такая женщина

Уже через три дня Финляндия представлялась Кире случайным сном, а единственной реальностью опять была студия и впечатляющий список сокращенных, висящий у входа. Пока она чудом уцелела, пока... И Кира с головой окунулась в этот давно ставший своим мир. Дни пестрели разнообразными встречами, телефонными переговорами, выездами на натуру; их программа по-прежнему высоко котировалась на студии, а Кирино ведение в прямом эфире считалось лучшим на всем канале. Придирчиво изучая себя на экране, она, в общем, оставалась довольна: подтяжка, на которую она решилась год назад, заметно обновила ее лицо. За исключением глаз... если глаза - зеркало души, то что у нее там? Пепел, зола, остывшие угли. Чему тут удивляться? Странно другое: как женщине с такими глазами до сих пор небезразлично, как она выглядит... Подтяжка унесла деньги, отложенные на отпуск, и Кира хитрила сама с собой, будто это необходимо исключительно для ее работы, не желая признавать правду, которая заключалась в том, что она слишком привыкла быть красивой. Она была не в состоянии отказаться от привилегии увидеть свое лицо в зеркале таким, каким она видела его всегда. Сегодня, если не считать ночных отеков под глазами, она выглядела приемлемо - пока Время щадило ее. А завтра? Но Кира давно приучила себя не думать о завтрашнем дне, вполне довольствуясь днем сегодняшним. Прошлой осенью в день Лицейской годовщины в Царском Селе они снимали, как из Золотых Ворот дворца выезжала в "роллс-ройсе" старая королева Великобритании вся в красном, как алая роза на фоне догорающей вечерней зари. Глядя на нее, Кира подумала тогда: "Да... королевы и стареют по-королевски - могут себе позволить". Она не могла - и упрямо не хотела думать о том, что с ней будет завтра; наверное, поэтому ее так раздражала мысль о незаменимости Крокодила Гены. Единственное, что как-то примиряло ее с этим невозможным человеком - это его немыслимое, небывалое благородство. В этом немолодом крикливом таксисте жило благородство царского морского офицера: он видел в Кире Женщину и преданно служил ей. Никаких намеков, никаких "случайных" нескромных прикосновений, ничего - Крокодил Гена в суконном френче с золотыми лычками и коротким кортиком на боку...

"Дорогая моя пожизненная подруга! - писала ей Вера. - Извини, но мы с тобой уже не девочки... Вспомни: у тебя больное сердце, свалишься - некому будет подать стакан воды. И потом, ведь совсем необязательно расписываться".

Вера и ее муж если и не выиграли "марафон", то во всяком случае выдержали его до конца - и жили теперь в собственном доме все в том же штате Нью-Джерси, переменив городок с названием Little Falls на другой - по имени Squirrel Wood, что означает в переводе Беличий лес. Создавалось впечатление, что они специально выбирали места с такими поэтическими названиями. Вера писала подруге от чистого сердца, не замечая, что, будучи сама физически неспособной на любую сделку с совестью, предлагает ей сомнительный компромисс. Но Кира не могла на него согласиться - скорее уж Кипринский...

Кипринский был по крайней мере из их актерской братии, свой. Они случайно столкнулись в кафе во Дворце Искусств, обрадовались друг другу, ударились в воспоминания, и под впечатлением встречи Кира пригласила его на обед. До развала концертной организации Кипринский работал в иллюзионном номере - на пару со своей женой, которая умерла три года назад. Он пришел, принес бутылку вина, и все шло вполне нормально, пока он не заговорил о жене. Оказалось, что она умерла от заурядного вирусного гриппа, и Кипринский не мог простить врачам ее внезапной смерти. Кира просто не поверила своим ушам, когда он вдруг сказал самым серьезным образом:

- Лечили ее черт знает чем... и залечили. Я тогда еще не знал, а ведь главное лекарство было под рукой, рядом - ее моча. Надо было элементарно пить свежую мочу три раза в день. И все, и была бы жива...

Потом он стал подробно рассказывать о необыкновенных целебных свойствах мочи и добавил, что мочу не всегда принимают внутрь: при воспалении горла ее можно употреблять для полосканий. Кира ошеломленно поддакивала, и, ободренный ее вниманием, он перешел на описание пятидневных сухих голодовок... Кто бы сейчас поверил, что каких-нибудь пять лет назад не было в их концертной организации мужчины галантнее Семена Кипринского. Так и не поняв, какое впечатление произвел на Киру своими медицинскими выкладками, он продолжал позванивать и в конце концов, не дождавшись очередного приглашения, не выдержал:

- Милая Кирочка, - сказал он ей мягким бархатным баритоном. - Не замыкайтесь в своем одиночестве, пригласите в гости: такое уж наше вдовское дело - жалеть друг друга.