Такеши Китано. Автобиография

Цвета в «Куклах», особенно оттенки красного, которые должны выражать страсть, в определённый момент сгущаются, подчёркивая нарастание драматизма в чувствах влюблённой пары, связанной между собой навеки. Той пары, чья любовь обескураживает, почти пугает нас. Этот красный цвет произвёл на меня большое впечатление. Мне очень понравилось снимать посреди такого пиршества естественных красок. К слову, я сожалею о том, что в современной Японии, сосредоточенной на «бизнесе», постепенно забываются, угасают яркие природные цвета, красота приходит в упадок. Культурное самосознание японцев исчезает у нас на глазах.

Во время съёмок я не был уверен, что отснятый материал будет хорошо смотреться на экране. Но когда я увидел осенние кадры, то совершенно успокоился. Видеоряд был великолепен. Костюмы Ямамото-сан, вишни в цвету весной, красные и жёлтые листья осени — всё находилось в гармонии.

Я знал, что фильм не принесёт прибыли в прокате. Но я смирился с этим. Мне всегда хотелось снять нечто подобное. «Куклы», на мой взгляд, — это пьеса бунраку на киноплёнке, как я и мечтал. Говорят, что с «Куклами» я поднялся на качественно другой уровень, достиг новой вершины мастерства. Но мне трудно принять такой комплимент. Даже мысль об этом повергает меня в пучину беспокойства. Такое чувство, будто впервые отправляешься в soap land...

В Японии «soap land» называют «мыльные» массажные салоны, куда мужчины приходят, чтобы их потерли девушки в пене. Долгое время такие салоны назывались «турецкими банями,», пока Турция не выразила официальный протест. С тех пор повсеместно используется англоязычное наименование.

Я уже не раз говорил, что «Куклы», вопреки тому, что кажется, — это жестокий фильм, отражающий давление общества. Он рассказывает о людях, в основном молодых, не желающих бороться ради достижения целей, которые превозносит современное общество и которые сейчас в моде. Преуспеть любой ценой, жениться, создать семью и т. д. — всё это, по их мнению, бессмысленно и не важно. На самом деле в «Куклах» показано, как некоторые из нас по случайности могут быть раздавлены. В конечном счете, по собственному выбору или под тяжестью обстоятельств, герои фильма избегают лёгкого счастья. Их бегство кажется необходимым и срочным. Например, когда молодая женщина, чувствуя себя одинокой, брошенной любимым человеком, решает свести счёты с жизнью. На мой взгляд, это выражение настоящей жестокости, к которой мы не готовы. Жестокость многогранна. Она может быть сокрушительной, как цунами в декабре 2004 года, вызванное сильным землетрясением на Суматре в Индонезии. Никто не ожидал такого жестокого удара стихии. Сначала был сильнейший подземный толчок в глубине вод, а потом эта огромная волна, сметающая все на пути... Такая жестокость не имеет ничего общего с последствиями войны в Ираке, почти что предрешённой, за которой мы следили в реальном времени по телевизору...

«Куклы» также предлагают поразмыслить о физических увечьях и болезнях, о том, на что похожа крайняя степень жестокости, когда, например, героиня приводит слепца в удивительно красивое место. В этой картине смерть наступает без причины. Всякий раз, когда персонажи стремятся к добру, их настигает смерть. «Куклы» показывают устойчивую связь между любовью и смертью. Любить — не значит ли это потихоньку умирать? В водоёме, который можно, заметить в фильме, кувшинки символизируют Будду — в определённом смысле, смерть. В «Куклах» чувствуется связь между красотой и эфемерностью. Даже на большом экране то, что прекрасно, так недолговечно.

Фильм «Куклы» имел определённый успех в некоторых европейских странах. Особенно он понравился зрителям в России. Кто его знает чем. Возможно, своим меланхоличным романтизмом? Картина два года подряд не сходила с московских афиш и до сих пор регулярно появляется там. «Куклы» так популярны в России, что в 2007 году мне предложили сняться в рекламе, где на фоне кадров именно из этого фильма я должен был расхваливать русским потребителям достоинства плазменных панелей Panasonic. Что я и сделал.

Когда ролик был снят, в Токио организовали пресс-конференцию для русских СМИ. На неё пришли представители двух телеканалов, нескольких газет и журналов. Я раздавал много интервью, которые меня, честно говоря, совершенно вымотали. У русских журналистов есть чувство юмора. Один из них сказал, что я «имею большое влияние в Японии», если учесть множество телепередач, которые я создал и вёл, а также фильмы, которые снял за последние пятнадцать лет. И добавил, смеясь, что я — «японский Владимир Путин». Но это замечание ничуть не показалось мне забавным, напротив... Я не воспринял его как комплимент. Это сравнение несправедливо. Ведь я никогда не мучил чеченцев и не травил никого полонием.