Такеси Ковач

— Да, Наоми проходит психохирургическое лечение, — проворчал я. — Но это не объясняет, почему она у вас в двух экземплярах.

— Ну…

Найман оглянулся на Прескотт, показывая, что дальнейшую информацию он может раскрыть только с юридической санкции. Адвокат прочистила горло.

— Центр хранения психической информации получил от мистера Банкрофта распоряжение: постоянно держать по одному клону его самого и его ближайших родственников полностью готовыми к загрузке. Пока мисс Банкрофт проходит лечение в психиатрическом центре Ванкувера, обе её оболочки находятся здесь.

— Банкрофтам нравится чередовать оболочки, — со знанием дела произнёс Найман. — Так поступают многие наши клиенты; это бережное отношение к оболочкам. При правильных условиях хранения человеческое тело способно на значительную регенерацию. Кроме того, мы предоставляем полный набор клинического лечения для серьёзных повреждений. За очень умеренную цену.

— Не сомневаюсь. — Отвернувшись от последнего резервуара, я усмехнулся. — И всё же, голову, размозженную выстрелом из бластера, вы восстановить не сможете, не так ли?

Наступила неловкая пауза. Прескотт стояла, уставившись в потолок, а Найман стиснул губы чуть ли не в точку.

— Я нахожу ваше замечание нетактичным, — наконец сказал директор центра. — У вас есть ещё какие-нибудь вопросы по существу, мистер Ковач?

Я задержался перед резервуаром с Мириам Банкрофт и заглянул в него. Даже сквозь толстое стекло и мутный гель проступающие нечёткие формы излучали чувственность.

— Только один вопрос. Кто принимает решение, когда менять оболочки?

Найман бросил взгляд на Прескотт, словно опять испрашивая санкции.

— Я получаю указание о перезагрузке лично от мистера Банкрофта. Это происходит каждый раз после того, как оцифровывается его мозг — если обратное не оговаривается особо. В последний раз такого распоряжения не было.

Чуткие антенны моего подсознания, воспитанного в Корпусе чрезвычайных посланников, уловили нечто: какую-то мелочь, зацепившуюся за другую мелочь. И всё же пока рано говорить о выводах. Я огляделся вокруг.

— Система наблюдения отслеживает всех, кто заходит в центр?

— Естественно, — холодно подтвердил Найман.

— В тот день, когда Банкрофт ездил в Осаку, здесь было много народу?

— Не больше, чем обычно. Мистер Ковач, полиция уже просмотрела записи. Честное слово, я не вижу смысла…

— Будьте добры, уважьте мою прихоть, — произнес я, не глядя на него. Прозвучавшие в моем голосе интонации чрезвычайных посланников остановили Наймана, как щелкнувший рубильник.

Два часа спустя я пялился в иллюминатор другого автотакси, которое оторвалось от взлётно-посадочной площадки «Алькатраса» и поднялось над заливом.

— Вы нашли то, что искали?

Я посмотрел на Оуму Прескотт, гадая — ощущает ли она переполняющее меня отчаяние? Мне казалось, я научился сдерживать внешние проявления чувств своей новой оболочки. Однако мне доводилось слышать, что адвокаты вживляют себе самые чуткие датчики, которые регистрируют малейшие изменения в состоянии ближнего своего и получают ключи к состоянию ума свидетеля на суде. И здесь, на Земле, я бы не удивился, узнав, что в прекрасную чёрную голову Оуму Прескотт вставлен полный набор инфракрасных и ультразвуковых сенсоров анализа тела и речи. В четверг, шестнадцатого августа, в склепе Банкрофтов подозрительного было не больше, чем во вторник днём на рынке Мисимы. В восемь часов утра Банкрофт пришёл в сопровождении двух работников центра, разделся и забрался в подготовленный резервуар. Сотрудники удалились с его одеждой. Через четырнадцать часов из соседнего резервуара вылез сменный клон, покрытый гелем, взял полотенце у другого сотрудника и зашёл в душ. За это время не было произнесено ничего, кроме пустых любезностей. И всё. Я пожал плечами.

— Не знаю. Я ещё не могу точно сказать, что именно ищу.

Прескотт зевнула.

— «Полная абсорбция», да?

— Вы совершенно правы. — Я пристально посмотрел на неё. — Вы знакомы с Корпусом чрезвычайных посланников?

— Немного. Я занималась системой судопроизводства ООН. Нахваталась терминологии. И что вы уже успели абсорбировать?

— Только то, что очень много дыма поднимается там, где, по словам властей, нет никакого огня. Вам приходилось встречаться с лейтенантом полиции, ведущей это дело?

— С Кристиной Ортегой? Разумеется. Вряд ли я когда-нибудь её забуду. Мы целую неделю, каждый день до хрипоты орали друг на друга.

— И какие у вас впечатления?

— Относительно Ортеги? — Похоже, Прескотт была удивлена. — Насколько я могу судить, она хороший полицейский. У неё репутация крутого человека. Отдел по расследованию нанесения органических повреждений — самые твёрдые ребята в полиции, а заслужить подобную репутацию весьма непросто. Ортега вела расследование достаточно профессионально.

— Вот только Банкрофту это не понравилось.

Пауза. Прескотт осторожно посмотрела на меня.

— Я сказала профессионально. Я не говорила, что она действовала настойчиво. Ортега сделала своё дело, но…

— Но она терпеть не может мафов, так?

Снова пауза.

— А вы любите слушать сплетни, мистер Ковач.