Такие люди были раньше

И все-таки настало время, когда бедному проповеднику пришлось на старости лет взяться за новую проповедь. Да такую, что ему и не снилось. А изучать ее оказалось труднее, чем учиться на доктора в университете.

А что поделаешь, так мир устроен! Теперь все хотят чего-нибудь новенького, и чтобы все по последней моде, даже проповеди. Грешный мир…

Вот как он узнал о проповедях нового сорта. Пришел он однажды в местечко и увидел на дверях синагоги листок бумаги. Вроде бы о проповеднике, да не совсем. Начинается как обычно: «ѓайойм»[64], но дальше вместо «идройш»[65] написано «ятиф»[66], вместо «ѓамагид»[67] — «ѓаматиф»[68]. Китайская грамота… «О Сионе». Что бы это значило — о Сионе? А в конце не как должно быть: «Выслушаем с радостью, и да снизойдет на него благословение», но нарисована шестиконечная звезда, и под ней подпись — имя и фамилия. Как-то не по-еврейски…

Он испугался. Запахло серьезной конкуренцией. Конечно, проповедники-конкуренты встречались ему и раньше. В таких случаях бросают жребий, кто будет проповедовать, и ему всегда везло, жребий каждый раз указывал на него. Но сейчас он почувствовал, что с проповедником нового сорта этот фокус не пройдет. Сердце говорило, что придется уступить биму без жребия…

И если бы только сегодня, это еще полбеды. Мало, что ли, местечек на белом свете? Жаль только, что напрасно несколько верст отмерил. Но старик почувствовал, что этому проповеднику нового сорта, или оратору, как он себя называет, он должен будет уступить все бимы, надеть нищенскую суму и отправиться просить подаяние… Он задрожал от ужаса. В голове замелькали кусочки шести проповедей. Казалось, они смеются над ним, дразнятся, показывают язык и пытаются вырваться наружу, сбежать и оставить его одного…

Чем меньше времени оставалось до молитвы, тем сильнее становился его страх. Евреи начали собираться в синагоге, и через четверть часа там яблоку негде было упасть. На его проповеди никогда не приходило столько людей, и все выглядели очень серьезно. Видно, ожидали, что услышат что-то важное.

И вот старик слышит, что в синагоге становится шумно. Это явился новый проповедник. Народ расступается, старик тоже почтительно отходит в сторону, чтобы дать дорогу, смотрит, кто сюда пожаловал, и что же он видит? Молодой человек лет тридцати, черная бородка аккуратно причесана (и можно поклясться, что подстрижена), белая манишка, кафтан не сказать что короткий, но и не слишком длинный. «О господи! — чуть не крикнул старик. — И вот этот будет тут проповедовать? Вы его на биму пустите?» Он не понимал, что происходит, и кипел от гнева. Хотелось выкрикнуть на всю синагогу: «Безбожник!», но он сдержался. Надо все-таки сначала послушать, что тот скажет.

Он видит, как новый проповедник поднимается на биму, гордо оглядывается по сторонам и начинает метать громы и молнии. Странно, но он тоже говорит о Стране Израиля. «Спокойно, — думает старик, — пока ничего страшного». О Стране Израиля у него самого есть отличная проповедь, он постоянно читает ее в местечке под названием Ребзевичи, потому что оттуда двое стариков уехали в Святую землю умирать, там эта проповедь всегда очень кстати. Но он слушает дальше и чувствует: что-то тут не так…

— Нож уже коснулся шеи, а вы ждете Мессию…

Нет, все-таки это безбожник. Но почему все молчат? Он замечает, что все стоят, замерев, и с воодушевлением, с восторгом ловят каждое слово.

— Ехать в Землю Израиля умирать? Нет! Она дана нам для жизни! Мы хотим жить!

Ни притч, ни цитат из священных книг, но так убедительно, так верно, что и возразить-то нечего. И старый проповедник чувствует, что его время ушло, никогда он не научится так говорить. И ему становится больно на душе.

Огорченный, рано утром он пошел в другое местечко. Конечно, там он никого из «новых» не встретил. Наверно, он бы вскоре и вовсе о них забыл и продолжал верить и надеяться, что мир стоит как стоял и евреи по-прежнему живут, как им Господь Бог заповедал, но перед самой молитвой, когда он готовился читать проповедь, его надежды рассыпались в пух и прах. К нему подошел юноша, вежливо поздоровался и спросил:

— Вы сионист?

— Чего? — Старик испуганно вытаращил глаза.

— Я имею в виду, не могли бы вы рассказать что-нибудь о сионизме? — улыбнулся юноша.

— Сионизм… — нахмурился проповедник. — Я что, безбожник, что ли? Я о Торе говорю…

Сказал, но сам-то знал, что лукавит.

Он очень хотел бы рассказать что-нибудь о сионизме. Если новые проповеди идут лучше старых, почему бы и нет? Тот молодой говорил так красиво, так искренне… А он никогда так не сможет. Никогда!

Он опять читал свою старую проповедь, и его мутило со страху. Все мерещилось, что юноша, который спрашивал о сионизме, стоит перед ним и смеется ему в лицо…

*