Такие люди опасны

– Ладно. – Я направился к двери хибары. Он стоял справа от нее. – Пожалуй, нам пора выпить. Если хочешь, сними пиджак. Ты, должно быть, изжарился.

Он сбрасывал пиджак с плеч в тот самый момент, когда я поравнялся с ним. Руку с пистолетом он опустил, и дуло смотрело не на меня, а на песок у его ног. Ногой я ударил его в нервный узел пониже локтя. Он вскрикнул от боли и выронил пистолет. И еще кричал, когда ребро моей ладони врезалось ему в шею.

Он обмяк. Одной рукой я схватил его за ворот рубашки, второй – за брюки в промежности. Взметнул в воздух и зашагал к кромке воды. Он что-то верещал, словно маленькая обезьяна. Я вошел в воду по колено.

– Мой остров! – прокричал я. – Мой остров, мой дом, мой кодекс! Моя жизнь, сукин ты сын! Моя жизнь!

Я швырнул его в воду. Он засучил ногами. Я схватил его за голову и надавил, пока она не скрылась под водой.

– Не буду я работать на вас! Мой остров, мой дом, мой кодекс!

Услышать меня он не мог. Его голова оставалась под водой, он пытался вырваться, изо рта и из носа поднимались пузырьки воздуха. Еще несколько мгновений, и сопротивление прекратилось. А чуть позже иссякли и пузырьки.

Глава 5

Он заметно потяжелел, когда я выносил его на берег. Одежда намокла, да и в легких хватало воды. Очень мне хотелось оставить его на дне, но я взвалил Даттнера на плечо, вышел на берег и бросил его на песок лицом вниз.

Одну руку сунул ему под живот, приподнял Даттнера на несколько дюймов, покатал на руке из стороны в сторону. Вода хлынула потоком через рот и нос. Я переместился к его голове, зажал ее коленями и начал делать искусственное дыхание. Сдавить легкие руками, расширить, разведя локти Даттнера, снова сдавить, вновь расширить.

Известно, что способ искусственного дыхания рот-в-рот на шестьдесят процентов эффективнее, но при мысли о том, что придется «целовать» Даттнера, меня чуть не стошнило. Если мой способ сработает – отлично, если нет – что ж, Даттнеру не повезло.

Я уж и так возвращал его к жизни против своей воли. До сих пор не могу понять, как я заставил себя вытащить его на берег. Уж кто заслуживал смерти, так это он. Нарушил мое уединение, ворвался в мою жизнь... Я имел полное право наказать его.

Но как только ярость спала, я понял, что его смерть чревата серьезными неудобствами. Он не Гейнз, никчемный алкоголик, которого бы никто никогда не хватился. Он сотрудник Агентства, приехавший ко мне по поручению Агентства. Его боссы знали, куда он направился, поэтому если бы он не вернулся, меня наверняка навестили бы его коллеги. Я мог избавиться от лодки и тела. Они никогда не доказали бы мою причастность к смерти Даттнера. Но и не оставили бы меня в покое. А вот это не входило в мои планы.

Сжать легкие, расширить, сжать, расширить... Я не сдавался, хотя уже начал терять надежду. Крепла уверенность, что я вожусь с трупом. Но тут он кашлянул. Я выпрямился. Несколько раз он вдохнул, потом затих. Я вновь взялся за него. На этот раз Даттнер задышал. Произнес что-то нечленораздельное, повернул голову, открыл глаза.

Большими пальцами я с двух сторон надавил ему на шею. Он отключился. Я убедился, что потеря сознания никак не сказалась на его дыхании. Дышал он глубоко и ровно. Я перевернул Даттнера на спину и приложил ухо к груди. До трусов я его раздел еще до того, как начал делать искусственное дыхание, но только сейчас заметил, какая белая у него кожа. Десять минут полуденного солнца, и он стал бы красным, как вареный рак. Но солнце уже садилось, так что обгореть он не мог.

Я прислушался к легким Даттнера. Большая часть воды, похоже, вылилась. Пульс слабый, но устойчивый.

Я прошел в хибару. По крайней мере, он ничего не трогал. Нашел бухту веревки, отрезал два куска, вернулся к Даттнеру, связал ему лодыжки, вновь перевернул на живот, связал запястья за спиной.

Разделся. Одежда моя намокла, поэтому я разложил ее на песке, чтобы просохла. Без нее я чувствовал себя куда лучше. Однако перед тем, как выйти из хибары, я надел плавки. Не привык ходить голым, когда рядом кто-то есть. И дело не в библейских запретах, а в чувстве незащищенности. Если ты голый, враг может добраться до тебя.

Я нашел его пистолет, действительно сорок пятого калибра. Я прекрасно обходился без оружия, и мне не хотелось, чтобы пистолет каким-то образом попал в руки Даттнера, поэтому я швырнул его в сторону Машрум-Ки.

Прогулявшись к плоскодонке, я столкнул ее в воду, подплыл к хибаре, вытащил плоскодонку на берег. Перенес провизию в хибару, разложил. Потом проверил леску. Снял с крючков трех рыбин, тех же самых, что обычно и ловились, длиной десять или двенадцать дюймов, с нежным мясом и обилием мягких костей. Вытащил на берег, убил, хотя и знал, что всех мне не съесть. На ночь я никогда не оставлял рыбу на крючке. Потому что к утру от нее оставался один хребет. Недоеденное я использовал как наживку.