Такие разные миры (сборник)

– Отлично, – пробормотал Мерчисон. – Просто замечательно. Михаил, послушайте, это для меня очень важно. Если бы вы мне помогли, я бы сумел многое для вас сделать.

– Я понимаю, что вы сильны. Очевидно, в каком-то смысле способны возвращать к жизни мертвых.

– Да.

– Я буду с вами сотрудничать, – сказал Бакунин.

– Спасибо, я знал, что вы…

– Если вернете мою Антонию.

– Прошу прощения?

– Мою жену, Антонию. Вряд ли вы слышали об этой простой женщине родом из маленькой сибирской деревни[1]. Она примирила меня с жизнью.

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказал Мартин. – Тем временем подготовьтесь к вашему первому интервью.

– Только когда здесь появится Антония.

Мерчисон потерял терпение:

– Михаил, я могу вас выключить так же легко, как включил. Для вас это будет равносильно смерти.

– Вы называете это жизнью? – вдруг язвительно расхохотался русский. – Нет уж, отправляйтесь обратно к царю, или на кого вы работаете. Скажите ему, что Михаил Бакунин, призрак, валяющийся на кушетке, в пространстве, которого не существует, в своей новой жизни не признает его власти так же, как не признавал в прежней.

В свое время президент Соединенных Штатов назначил Мерчисона директором по маркетингу программы симулякров. Мерчисон умел осваивать новые рынки и разрабатывать способы применения излишков сельскохозяйственной продукции, которую Америка, несмотря на положение страны третьего мира в современной глобальной экономике, продолжала производить. Это был человек дела.

Но работа с электронными призраками – чем, по сути, и были симулякры – часто ставила его в тупик. Например, когда один призрак захотел, чтобы Мерчисон доставил ему другого призрака по имени Антония.

– Что еще за Антония, какая у нее фамилия? – спросил Симмс.

– Да понятия не имею, – ответил Мерчисон. – Надо в книжках поискать. Или в базах данных.

– Я поищу, – сказал Симмс, – но не питайте больших надежд.

Два часа спустя ответ был готов.

– Ничего нельзя сделать, – сказал Симмс. – Недостаточно данных.

Русский с мрачным лицом сидел на диване, сложив руки на груди.

– Вам известно мое условие.

– А я говорю, что оно невыполнимо. Послушайте, Михаил, ведь ничего особенного от вас не требуется. Мы начнем с несложного. Интервью с ребенком. Старшеклассник, выиграл в школе исторический конкурс по славяноведению.

– Славяне меня больше не интересуют, – сказал Михаил Бакунин. – Я сам славянин, но это ничего не меняет. У них был шанс – в Польше, в России, в Германии. Они предали себя и человечество, когда не пошли дальше марксизма, к окончательной анархической революции!

– Вот это ребенку и расскажите, – предложил Мерчисон. – Во всяком случае, он не славянин. Я вспомнил: его фамилия Питерсон. Питер Питерсон. Хороший мальчик, почему бы не порадовать его?

– Швед, – отметил Бакунин. – В Стокгольме мне пришлось несладко. Не хочу разговаривать со шведами.

– Он не швед! Он американец!

– Я высказал вам свое условие, – повторил Бакунин. – Я хочу, чтобы моя жена была здесь, со мной.

– Михаил, я пытаюсь вам объяснить: мы не можем этого сделать. Я разговаривал с нашими учеными, это попросту нереально.

– Если вам удалось вернуть к жизни меня, – сказал Бакунин, – не могу понять, почему вы не можете вернуть мою Антонию.

– Долго объяснять – слишком сложные технические подробности, – сказал Мерчисон. – Но если коротко, все сводится к тому, что у нас о ней недостаточно информации.

– Она была скромным человеком, – сказал Бакунин. – Из тех маленьких людей, от которых, как вы считаете, ничего не зависит.

– Нет, совсем не поэтому. Чтобы вернуть человека, нам нужно много знать о нем. Иначе – никаких шансов.

– В ЧК должно быть на нее досье, – сказал Бакунин.

Мерчисон не стал рассказывать Бакунину о нынешней России. Ее мусульманская часть вообще не имела доступа к старым архивам. Та часть, что по-прежнему называлась СССР, утратила львиную долю архивных материалов предшествовавшего двадцатому веку периода в ходе беспорядков, сопровождавших раскол страны.

– Если вы не сможете вернуть Антонию, – сказал Бакунин, – я не буду сотрудничать.

– Я не хотел бы прибегать к угрозам, – проворчал Мерчисон.

Бакунин улыбнулся:

– Считаете, меня можно запугать? Сейчас? В этом состоянии, что бы оно собой ни представляло? Мартин, это очень большая глупость.

– Тут вы ошибаетесь, Михаил, – возразил Мерчисон.

И исчез.

Симмс злился. Мерчисон попросил о встрече в лаборатории, а сам уже на полчаса опаздывает. Этот тип вызвал неприязнь к себе с самого начала. Конечно же, Симмс знал его репутацию. А кто не знал? Герой очерков в десятках глянцевых журналов, доверенное лицо нескольких президентов, человек известный тем, что любое дело доводит до конца. Именно такой менеджер и был нужен, чтобы извлечь пользу из этого проекта, получить хоть какой-то доход и попытаться поставить на ноги агонизирующую американскую экономику. «Динамо-машина» – так называли его газеты. Симмс нашел более подходящее определение: одержимый навязчивой идеей эгоист со склонностью к психопатии, который ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего.

Мерчисон ворвался в лабораторию с книгой под мышкой.