Такие разные миры

Кемаль невольно отметил, как скрипнуло антикварное кресло Гордона, когда колосс шевельнулся.

– Я хочу, чтобы его перевели в банк Нью-Саут-Марса, – сказал Кемаль. – Целиком, включая права на недвижимость. На мое имя, и ни на чье другое. Чтобы я мог распоряжаться им, как захочу.

– Как же ты с ним поступишь? Сумма-то внушительная, – заметил Гордон, вдруг замерев.

– Это уже моя забота. Суть в том, что я хочу получить свою собственность.

Гордон приблизил к племяннику взмокшее лицо:

– Кемаль, в том, что это твоя собственность, никогда не было ни малейших сомнений. Я могу устроить так, чтобы ты получал проценты. Это уже целое состояние.

– Нет, – сказал Кемаль.

– Послушай меня, малыш. Сейчас я веду много сложных переговоров. В рабочих целях я… пустил наследство твоего отца в оборот. Я не могу просто взять и сорвать переговоры, изъяв твою долю из капитала. В твоих интересах, малыш, оставить ее у меня, ибо текущие сделки удвоят сумму. Через год ты станешь совершеннолетним. Тогда я с удовольствием отдам тебе все. Даю слово. Что скажешь?

– Нет, – повторил Кемаль.

– Ты сомневаешься в моем слове?

– Мог бы, если подумать. Я просто хочу получить то, что принадлежит мне по праву. – Кемаль старался сохранять хладнокровие и собранность, уверенный, что в такой ситуации это лучшие помощники.

– Тебе еще нет двадцати одного!

Это был слабый довод.

– На Марсе совершеннолетие наступает в восемнадцать, – дерзнул напомнить Кемаль.

– Ты не марсианин, ты меркурианец! По нашему закону совершеннолетие наступает в двадцать один! – проревел Гордон, и его лицо побагровело, обретя сходство с марсианским закатом.

– По-твоему, я меркурианец, – сказал Кемаль. – Но я прожил на Марсе шестнадцать лет из двадцати.

– Ты знать не знаешь, что здесь творится, – сбивчиво проговорил Гордон. – Все, что я сделал, совершено для твоего блага. И ты, Кемаль, должен был получить образование, чтобы занять подобающее место в иерархии Меркурия-Прайм.

– Мне нет дела до твоих причин, – сообщил Кемаль. – Со мной ты не посоветовался. Если хочешь моего сотрудничества, то обращайся со мной как со взрослым и отдай мою долю.

– Кемаль, я же сказал, что сейчас мне крайне невыгодно изымать твое наследство из моих общих фондов. Обещаю, что через шесть месяцев ты получишь все.

– Нет.

Гордон вздрогнул от этого убийственного ответа.

– Но я же дал слово. Ты что, вовсе не доверяешь мне, Кемаль?

– Ты уже спрашивал, – холодно проговорил тот. Он смотрел в дядины прищуренные глаза, но боковым зрением видел, что оцепенели все, кроме Далтона, который поигрывал столовым ножом. – Нет, дядя Гордон, я не доверяю тебе.

На шее Гордона вздулись жилы, на лбу и над верхней губой выступили бусины пота.

– Кемаль, – произнес он медленно, почти с мольбой, – я понимаю, что ты зол на меня. Но клянусь, что все исправлю. Торжественно тебе обещаю. Все отцовское наследство с процентами за четыре месяца. Разве не справедливо?

– Нет, – подвел черту Кемаль.

– Ты безрассуден и неотесан! – Гордон, не в силах больше сдерживаться, вскочил с кресла и отшвырнул его так, что оно врезалось в драгоценную настенную лепнину и, старое, разлетелось на куски. – Вон отсюда! Проваливай, пока я не убил тебя собственными руками!

«Попробуй», – хотелось предложить. Но Кемаль решил, что сказанного достаточно. Он встал, поклонился и покинул комнату для аудиенций.

Тем же вечером Кемаль заказал ужин в свой номер люкс. Слуга принес его на узорном подносе. Возле дымившихся блюд лежал плотный конверт. Кемаль вскрыл его и обнаружил документ о передаче ему личного имущества его отца, Оссипа Гавилана, с процентами.

Кемаль внимательно изучил бумагу. Она была подписана, заверена – вроде в порядке. Документ давал ему право ознакомиться с бухгалтерской отчетностью и финансовыми операциями, осуществленными после кончины отца, и выяснить, не было ли каких злоупотреблений.

Однако имелось условие. Кемаль может получить наследство только после того, как поставит свое имя в качестве представителя Меркурия-Прайм под договором с Каллагом. Тогда ему перечислят первые десять миллионов, а остальные – через неделю.

Кемалю отчаянно хотелось воли и денег, но еще больше он презирал Гордона и совершенно не доверял ему. Не унаследовал ли он, кроме денег, что-то еще, нужное Гордону? «Поездка в Каллаг значительно приблизит меня к свободе, – подумал он, – но я не подпишу этот договор вслепую».

– Мои очи отверзнуты, дядюшка, – произнес он негромко.

Немного позднее прибыл гонец с запечатанным договором и новыми проездными документами от Гордона. Транспорт был готов доставить Кемаля в Каллаг, когда тот сочтет возможным. Кемаль понимал, что это означало «прямо сейчас», совсем как в военном училище.

Гордон времени не терял. Но Кемаля это устраивало. Чем раньше он покончит с делом и заживет своей жизнью, тем лучше.

8

Кемаль оказался единственным пассажиром в межаркологическом шаттле, который должен был доставить его в Каллаг. Он разместился в роскошной маленькой каюте.

Женщина-пилот, уже находившаяся в переднем отсеке, объявила взлет. Кемаль пристегнулся, и они снялись с Меркурия-Прайм.