Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)

Дмитрий рассказал все, что сохранилось в его памяти. Рассказал, как после работы он шел домой и встретил своих постоянных собутыльников — Степку Запрометова, Жорку Рябого и Сивоконя. У дружков было с собой несколько поллитровок водки, огурцы, хлеб и жареная курица. Вместе пошли на лужок за старую сушилку, сели, выпили и закусили. Показалось мало. В магазин за водкой посылать было поздно. Запрометов предложил пойти к Зинке Маркевич, веселой разводке. У нее всегда была крепкое виноградное вино. В маленькой хатке Зинки гулянка развернулась вовсю. После водки виноградное вино быстро ударило в голову. Когда перед вечером Екатерина Васильевна и Женя пришли в дом Маркевич, Дмитрий, по его собственному выражению, был «совсем косой». Поссорившись с женой и тещей, он остался со своими дружками в доме Зинки, но что было дальше, нечего не помнит. Однако Дмитрий не остановился на этом и пересказал дальнейшие события так, как они ему были известны со слов жены.

Кретов не мешал ему. Он смотрел в искаженное мукой лицо Бубенца. Ознакомившись с документами, осмотрев местность и поговорив с женщинами, Алексей увидел, что доказательства против Бубенца были очень шаткими. Но не в этом было главное. Главное было в том, что интуиция властно диктовала Кретову, что Бубенец не мог поднять руку на Лобова. С каждой минутой Алексей все более убеждался, что перед ним сидит не преступник, а случайно споткнувшийся человек. Теперь Кретову стало ясно, что прав старый узбек-охотник: убийц Лобова нужно искать в другом месте. Дмитрия Бубенца не было среди тех, кто приезжал в «Счастливое» на машине, обутой в трофейную шину. Когда Бубенец рассказал о том, как он, уходя, грозил Лобову, Алексей, пристально глядя в его глаза, подтвердил:

— Да. Эти самые ваши угрозы и являются веским доказательством против вас.

— Разве я не понимаю? — уныло согласился Дмитрий. — Конечно, меня засудят. Да и я сам любого бы засудил при таких доказательствах. Только обидно, что настоящие гады уйдут от расстрела, а люди будут думать, что Митька Бубенец гадом оказался.

— У нас, товарищ Бубенец, никого не засуживают, — поправил Дмитрия Кретов. — У нас судят преступников, и судят только по закону.

— Я понимаю, — мрачно согласился Бубенец.

Чтобы дать возможность Бубенцу справиться с овладевшими им мрачными мыслями, Алексей достал портсигар и не спеша закурил. Бубенец от предложенной ему сигареты отказался.

— Расскажите мне, кто такие Жорка Рябый и Сивоконь? — снова приступил к допросу Кретов.

— А про Степку Запрометова вы все знаете? — взглянул исподлобья на Кретова Бубенец.

— Достаточно знаю, — улыбнулся Кретов.

— Ну и эти два не лучше Степки, — оценил Дмитрий своих вчерашних собутыльников. — Жорка имел пятнадцать лет за мухлевание с гирями и обсчет покупателей. Он до тюрьмы заведующим продуктовым ларьком работал. А Сивоконь был осужден на двадцать лет за убийство и грабеж квартиры. Оба они уверяют, что их оговорили, что они сидели невинно.

Пренебрежительный тон Дмитрия показывал, насколько он верил в невиновность Рябого и Сивоконя.

— На каком счету они в колхозе? Как работают?

— Заставишь таких работать, — пренебрежительно усмехнулся Бубенец. — Совсем они не работают.

— А на какие средства живут и даже пьянствуют? — сделал вид, что удивился, Кретов. — Воруют?

— Про воровство не слышно, — отрицательно покачал головой Бубенец, — Хотя, если разобраться, живут вроде как на ворованное. Колхозникам работать надо, на базар ездить некогда, а овощи поспевают и гниют. Вот Жорка с Сивоконем и возят овощи в город на продажу. Здесь возьмут за гривенник, а в городе продают за рубль.

— А как на это смотрит правление колхоза? — полюбопытствовал Кретов. — Мирится с ними?

— В правлении колхоза долго с ними возились, да видят, что все без толку, и плюнули. Выгонять из колхоза не решаются. Кляуз не оберешься. Они же амнистированные, к нам для трудоустройства присланы. Районный прокурор за них горой встанет.

— А вам они не предлагали сделать какое-нибудь доходное дельце?

Дмитрий опустил глаза. С минуту он молчал, видимо, колеблясь, говорить или не говорить, но затем, собравшись с духом, ответил откровенно:

— Когда хлеб возили в счет госпоставок — мы его возим без мешков, насыпью, и вешаем только на пункте, — Сивоконь предлагал с каждой машины по пути отсыпать мешка два- три. Из-за этого даже собрался грузчиком работать.

— Что вы ему на это ответили?

— Я ему сказал, чтобы он о таком и не заикался, если хочет по земле ходить.

— Как он реагировал на это?

— Сразу присох. Говорит, что пошутил.

— А другого ничего больше не предлагал?

— Нет. Больше ничего не было. Только это.

— Ну вот, видите, товарищ Бубенец, в какой грязи вас хотят утопить, — укоризненно заговорил Кретов. — А вы дружите с этими мерзавцами. Фронтовик, орденоносец, член партии. Эх, вы!..

Лицо Дмитрия налилось кровью, и он снова опустил глаза. Потянулось долгое молчание.