Такое кино

Это был Артем Ненашев. Она вспомнила, что как-то звонила ему и просила дать для выставки его портрет. Аня нерешительно нажала на кнопку, открывая входную дверь. Артем явился с букетом цветов, ее любимых белых лилий. Куртка его блестела от дождя, но прическа была безукоризненна, как всегда. Весь он являл собой образец собранности, четкости.

— Вот, — Артем протянул цветы, а потом подал картину. — А Жени нет?

— Нет, она живет за городом, — ответила Аня, чувствуя страшную неловкость оттого, что не может пригласить его хотя бы выпить кофе.

Возникла тягостная пауза. Артем смотрел в ожидании и не спешил уйти.

— Завтра у нас премьера, пойдешь? — спросил он в несвойственной ему легкомысленной манере.

— Завтра я работаю, — ответила Аня.

— Где ты сейчас?

— Все там же, на многосерийном фильме. Проект продлили до конца декабря.

Тут в прихожей возник Тимофей.

— Привет, — сказал он, узнав Артема Ненашева.

— Привет, — кивнул тот.

— Идемте пить кофе, — предложил Тим, — я только что сварил.

Артем осторожно поставил у стенки завернутую в бумагу картину.

— Спасибо, я спешу.

Тим кивнул и вернулся в кухню. Ненашев внимательно взглянул в глаза Ане.

— Это он? — спросил тихо, почти одними губами.

— Да, — тоже едва выговорила она.

Артем сверкнул глазами, и что это значило, Аня не поняла. Он будто спохватился, притянул ее к себе и легонько поцеловал в губы. Затем стремительно вышел. Аня заперла дверь, взглянула на картину и унесла ее в свою комнату. Букет лилий тоже захватила с собой. Они пахнут одурманивающе, на ночь надо будет вынести…

Когда она вышла в кухню, Тим был погружен в книгу, а кофе, налитый в ее чашку, остыл.

— Я просила Артема привезти картину для выставки, — сказала она зачем-то.

Тим кивнул, не отрываясь от книги. Она пила невкусный остывший кофе и курила.

— Ты сердишься? — спросила она.

— Вовсе нет, на что? — тотчас ответил Тим, не поднимая таз.

— Тогда почему ты молчишь?

— Я читаю.

— Я же чувствую, что ты недоволен.

Тим наконец посмотрел на нее, и глаза его были стального цвета.

— Аня, ты абсолютно свободный человек, я тебе это уже говорил. И твоя жизнь — это твоя жизнь. Почему ты оправдываешься?

Она пожала плечами и снова спросила:

— Но тебе неприятно?

— Разреши мне удержаться от комментариев.

Аня умолкла, пережидая. Она понимала, что Тиму при всем его спокойствии, наверное, непросто принять происходящее. Если бы знать, о чем он думает. Невольно она засмотрелась на Тима. Какой же он красивый! Нет, не слащавой красотой модели с обложки, а настоящей мужской красотой. Ей нравилось, что брутальность не мешала ему заботиться не только о мышцах, но и о внешности.

Если мы, женщины, стараемся достичь идеала, продиктованного временем, претерпевая порою немыслимые муки во имя красоты, то и мужчины должны, наверное, соответствовать сегодняшним требованиям. Ходить в спортзал Тима вынуждала профессия, или одна из профессий, а заботиться о коже, о волосах, то есть «думать о красе ногтей» — его врожденный дендизм.

Еще мне нравится, что он не носится со своей болезнью, не жалуется, не ноет. Он живет полноценно и даже меня заставил забыть о своем недуге.

Конечно, где-то в глубине души она все время помнила о его болезни, но это никак не отражалось на их жизни, их взаимоотношениях. Может быть, это эгоизм? Или самозащита?..

Молчание затягивалось. Аня курила и все не уходила к себе. Тим усердно читал. Зазвонил телефон, лежавший на столе возле него. Тим взял его и ушел в свою комнату, бросив коротко:

— Извини.

Он всегда уходил говорить по телефону в другую комнату, считая неприличным разговаривать в ее присутствии, однако на этот раз Ане сделалось неуютно, показалось, что он сбежал от нее. Она никогда не ревновала, а тут вдруг представилось, что Тиму звонит женщина. Непременно женщина! Она едва удержалась, чтобы не пойти подслушать под дверью.

Что это я? Ведь знаю, что есть у Тима знакомые женщины, коллеги, да мало ли кто. Скорее всего, и на Мальте он не жил монахом, не обязан был хранить верность девушке, с которой расстался. Но… Нет, не надо. Кажется, я прирастаю к нему. Не хочу боли, не хочу больше отчаяния и тоски. Не хочу его терять!..

Аня поскреблась в его дверь и услышала:

— Входи.

Тим сидел в кресле, держа в руке мобильник, но разговор уже был завершен. Аня приблизилась к нему, забралась на колени и прильнула к груди. Тим обнял ее и прижал к себе. Глаза его сделались синими. Они ни слова не сказали друг другу, но теплота и нежность снова объединили их.

За окном лил дождь, а в их квартире бродил призрак семейного счастья. В сущности, я самая обыкновенная женщина, и мне нужно то же, что и всем. Как приятно быть слабой, податливой, нежной. Я ведь такая и есть: неуверенная в себе, беззащитная, только обросла толстой кожей и колючками, чтобы ни у кого не возникало желания обидеть. В этих теплых объятьях я как новорожденный младенец на руках у матери. Только не отпускай меня, Тим…

Глава 41 Ночная тревога