Такой я была

Я как Железный Дровосек из «Волшебника страны Оз». Дороти и Страшила находят его в лесу, покрытого ржавчиной, и смазывают ему маслом челюсти и рот. Тогда по волшебству, со скрипом, похожим на мышиный писк, он произносит: «О-о-о боже м-м-мой, я снова могу говорить!» Так и я. Меня прорывает. И мне кажется, что я никогда не замолчу.

Джош терпеливо слушает поток моих слов, поддакивая в нужных местах.

– Иногда… – не уверена, можно ли говорить такие ужасные вещи вслух, – …иногда мне даже кажется, что я не верю в бога. – Ведь правда, что это за бог, если он позволяет плохому случаться с людьми, которые изо всех сил стараются быть хорошими? – Раньше верила, но сейчас… даже не знаю. Это очень плохо, да?

– Нет. У всех бывают такие мысли, – спокойно отвечает он.

– Правда?

– Да. Я тоже иногда об этом думаю. Сложно не засомневаться, когда видишь, как все устроено. Что происходит в мире.

– Точно, – соглашаюсь я. Правда, сейчас, в этот момент, мир кажется мне прекрасным.

– У всех бывают мысли, которые кажутся нам неправильными, – продолжает он. – Я вот иногда думаю, что мне даже не нравится баскетбол.

– А мне казалось, ты живешь баскетболом!

– На самом деле, иногда я просто ненавижу баскетбол! – смеется парень. – Ведь если задуматься, это такое дурацкое занятие. Мы не делаем ничего полезного, никому не помогаем. По сути, мы просто зря тратим свое и чужое время! Меня бесит, когда люди считают, что если у тебя что-то хорошо получается, ты должен это любить. Это же не так. Все не так просто, понимаешь?

– Да, – отвечаю я, поражаясь ходу его мыслей. Я знала, что он умен, знала, что он хорошо учится, но не подозревала, что он так глубоко задумывается о происходящем, что он устроен гораздо сложнее, чем мне казалось. Я-то считала его всего лишь обаятельным парнем с убийственными глазами.

– Ты же в курсе, что я получил стипендию на обучение в колледже благодаря баскетболу? А ведь я не собирался поступать в колледж. Я думал взять год отпуска, съездить куда-нибудь. Я даже не знаю, зачем хожу в школу. Но родители не хотят ничего слышать. Они хотят, чтобы у меня было большое будущее, чтобы я стал врачом, юристом, президентом компании. При этом они даже не подозревают, какие усилия для этого нужно приложить – они-то в колледже не учились, мои родители. – Он смеется.

– А что с ними не так? – спрашиваю я.

– Они просто… – Джош не договаривает. – Знаешь, на самом деле они не на свадьбе моего двоюродного брата. Это они мне так сказали. – Он сдерживает усмешку, и она звучит как короткий выдох. – Мама не умеет чистить историю браузера. Так я и узнал, куда они поехали на самом деле.

– И куда?

– На семинар… даже не знаю, как это назвать… семинар с психологическими консультациями.

– Для супружеских пар? – уточняю я.

– Для проходящих реабилитацию, – бесцветным голосом отвечает он. Мы замолкаем, и воздух в комнате вдруг кажется тяжелым и густым. Я замечаю, что наши руки разомкнулись. Парень перестал гладить меня по спине. Задержал дыхание. Я слышу, как бьется его сердце; его ритм ускоряется. – Мой отец… – неуверенно отвечает он на вопрос, который я не задавала, – … он уже много лет пытается завязать… сколько я себя помню.

Я поднимаю голову и смотрю на него. А он смотрит в потолок, сглатывает слюну, и его адамово яблоко перекатывается под кожей.

– Он никак не может бросить. – Джош словно разговаривает с кем-то другим, кого слышит только он один. – Не понимаю почему. Иногда год с лишним все идет хорошо, но потом неожиданно он снова срывается.

Ничего не помогает. И в этот раз все будет бесполезно, я знаю.

– Реабилитация, – повторяю я, как идиотка, совершенно не готовая к такому серьезному разговору и этой ситуации. – А что он принимает? – спрашиваю я.

– Точно не знаю. Раньше принимал таблетки – не наркотики, а те, что продаются по рецепту. Только вот ему этот рецепт никто не выписывал. – Он горько усмехается. – Но главная проблема – алкоголь.

– О, – выдыхаю я.

– Помню, однажды, когда я был маленьким, отец якобы уехал в командировку и его не было слишком долго. – Джош замолкает, погрузившись в воспоминания. – Но потом я услышал, как мама говорит по телефону с тетей. Она сказала, что отец прошел первую ступень. – Он снова смеется. – А я не понял и нарисовал отца, поднимающегося по лестнице. И показал маме. Она заплакала, а я не понял почему. В тот момент я впервые догадался, что с ним что-то не так. Правда, тогда я еще точно не знал, что именно.

Как бы мне хотелось, чтобы у меня нашлись слова для такого случая. Я открываю рот, но в голове пустота. И тогда я просто касаюсь его лица, глажу его по волосам, пытаюсь помочь ему расслабиться.

– На днях я чистил водостоки от листьев, – продолжает он, – и нашел под листьями пять бутылок. Они были полные. Ничего не понимаю. Правда. Когда он успел их спрятать? Зачем? Но главное – когда? И почему в водостоках? Кто вообще так делает?

– О боже. Не знаю, – шепотом отвечаю я. Хотя на самом деле догадываюсь. Он оставил их там на всякий случай. Его мотивы мне понятны, и это меня пугает.