Такой я была

– Проклятье! – тараторит она под тихий хор, поющий «Святую ночь». – Вот чувствовала же, что что-то забыла! Проклятый винный камень – вечно его забываю! Только не хватало толкаться в очереди в супермаркете в канун Рождества!

– А без него никак не обойтись?

– Нет. – Она стоит, вцепившись в стол, и глубоко дышит, закрыв глаза. – Нет, не обойтись. Так, у нас новый план. Я сбегаю в магазин. Ты пока режь. Закончишь с тыквой – сложи все в большую миску в шкафчик над холодильником. Потом вымой посуду, чтобы она не накапливалась и не мешала готовить, ладно?

Она уже успела надеть куртку прямо на фартук и теперь хватает сумку.

– Кейлин! – зовет она. – Кейлин!

– Да? – отвечает он. Его голос глухо доносится с другой стороны дома.

– Можешь спуститься? – Она делает над собой огромное усилие, чтобы не сорваться и не начать орать. – Я не собираюсь кричать на весь дом! – шипит мама сквозь зубы, заматывая на шее шарф тугой петлей. Кейлин заглядывает на кухню. – Чем вы там заняты? – спрашивает она, надевая перчатки.

– Ничем. Играем в приставку. Я поставил на паузу. Чего ты хотела?

– А где отец?

– Спит на диване, – отвечает он.

– Ясно. Сходите в гараж и найдите коробку с надписью «рождественские украшения». Там скатерть, салфетки и венок из веток с прошлого года. А я в магазин. Нам что-нибудь еще нужно?

Мы с Кейлином качаем головами. А ее уже и след простыл.

– Ого, – говорит он, когда она уходит. – Что-то в этом году ее рано накрыло. На рекорд идет? – Брат прыскает со смеху.

– Ага, – я пытаюсь сделать вид, что все как раньше и ничего не изменилось, хотя мы оба понимаем, что это не так. – Можешь выключить эту жуть? – я показываю на радио. Он поворачивает выключатель.

– Ну, чем занималась весь год? – Он стоит, облокотившись о холодильник. – Кроме того, что росла не по дням, а по часам. Совсем мне не звонила. – Кейлин смотрит на меня, скрестив руки на груди, и ждет ответа. Но я его знаю. Вижу, что улыбка фальшивая. Что на самом деле он не находит себе места.

– Ты тоже ни разу не позвонил. – Выходит грубее, чем я хотела.

– Ну да, – хмурится он.

Начинаю складывать посуду в раковину. Выдавливаю нужное количество жидкости для мытья посуды, как будто это точная наука, требующая безраздельной концентрации.

– Прости, – продолжает брат, не дождавшись ответа. Я пустила воду, и ему приходится говорить громче. – Учеба совсем заела. В этом семестре пришлось покорпеть.

Я лишь киваю. Что на это ответить? Что все в порядке? Но ничего же не в порядке. И то, что он снова притащил с собой Кевина, тоже не в порядке.

– Ладно, пойду искать ту коробку.

– Ага.

Когда дверь гаража закрывается, я выключаю кран и опускаю руки в горячую воду. Мне почему-то становится очень спокойно в наступившей тишине. Музыки нет, телевизор в соседней комнате звучит почти неслышно, под водой позвякивают тарелки. Но вот кто-то тихо подкрадывается сзади. Кевин. Тело успевает понять это раньше, чем мозг – чувства обостряются, кожа чешется и горит. Как будто у меня на него аллергия. Его близость вызывает физическую реакцию отторжения, предупредительный сигнал, как будто вспыхивают неоновые огни: ОПАСНОСТЬ ОПАСНОСТЬ ОПАСНОСТЬ! Беги, велят мне чувства. Но от такого, как он, трудно убежать.

Не успеваю я обернуться, как он хватает меня за талию своими толстыми лапами и прижимается ко мне. А потом шепчет на ухо:

– Отлично выглядишь, Иди.

И начинает шарить руками по моему телу ниже и выше талии. Его руки везде, а губы прижимаются к моей шее.

– Прекрати, – выдыхаю я. – Прекрати! – Я вынимаю из воды руки в мыльной пене, но не могу остановить его. Он прижал меня к раковине. И его руки делают все, что хотят. Мне бы достать из воды разделочный нож, которым я резала чеснок, и вонзить его ему в сердце. Но он наконец отпускает меня, делает шаг назад и окидывает меня взглядом.

– Это все для меня? – с улыбкой спрашивает он.

Мне бы его убить, мне бы сделать еще миллион вещей, но я лишь спрашиваю дрожащим голосом:

– Что «все»?

Он молчит и лишь смотрит на меня с ухмылкой, шарит по мне взглядом, а мое сердце бьется так сильно, что его стук слышен в ушах. Видимо, я слишком осмелела. Забыла, как далеко простирается его власть. Он решил мне напомнить. Он уходит так же тихо, как вошел, а я от страха места себе не нахожу.

Ночью, в час семнадцать, когда Рождество уже наступило, просыпаюсь от металлического лязга. Сердце колотится, как бешеное, – он снова пришел, чтобы сделать это. Я уверена. Он пришел и стучит в дверную ручку.

– Иди? – шепчет кто-то за дверью.

– Кто это? – с трудом выдавливаю я.

– Кей. Впусти меня, – произносит громким шепотом Кейлин.

Я встаю и прижимаюсь ухом к деревянной двери.

– Ты один? – спрашиваю я.

– Один? Да.

Я отпираю дверь и приоткрываю ее на щелочку, чтобы убедиться, – за ней мой брат, и он действительно один.

– Что тебе нужно?

– Нам надо поговорить, – шепчет он. – Ты меня впустишь или нет?

Я отхожу в сторону, впускаю его и закрываю дверь.

– Ты что, спишь на полу? – спрашивает Кейлин, переступая через мой спальник.

– Спина болит, – вру я.

Брат садится на край кровати. Она скрипит. У меня внутри все сжимается.